Театр «Мюзик-Холл» 18 октября покажет премьеру мюзикла «Шелк». Его режиссером стал автор культового спектакля «Кыся» Лев Рахлин. В интервью «ПД» он рассказал, чем замечателен этот спектакль и можно ли заранее просчитать успех
Фото: С.Виноградов
- Лев Ильич, почему выбор пал на «Шелк»?
- С моей точки зрения, Алессандро Барикко – один из самых интересных писателей XX века. А «Шелк» – это маленький шедевр. Самое острое произведение о любви, которое написано в последнее десятилетие прошлого века. Я много лет хотел поставить этот спектакль. История, которая связана с ним, не совсем ординарная. Однажды в телефонном разговоре с моим ближайшим другом и сокурсником Владиславом Пази (в то время худрук Театра Ленсовета. – Ред.) выяснилось, что мы практически в один день прочитали «Шелк» и оба захотели поставить его на сцене. Но поскольку он прочел на несколько часов раньше, у него был приоритет. К тому же у него был театр. И хотя мне безумно нравился роман, я решил: значит, не судьба. Увы, вышло так, что он не успел осуществить постановку.
- И спустя годы вы вновь вернулись к своему замыслу?
- Эта тема никогда не покидала меня. И когда я стал думать о сюжете для мюзикла, она тут же всплыла в памяти. Я пришел с этой идеей в театр «Мюзик-Холл», и руководство поддержало меня.
- Приоткройте некоторые тайны сюжета.
- В основе лежит история француза Эрве Жонкура, который занимается разведением шелкопряда и в поисках его личинок отправляется в Японию. В путешествии он встречает пленительную незнакомку, хотя дома его ждет преданная жена. И этот клубок сложных отношений молодого француза, его жены и загадочной японки, я думаю, не просто заинтересует публику, но и заставит задуматься о смысле жизни.
- Вы выступаете сразу как режиссер, автор либретто и сопродюсер. Как работалось?
- Это музыкальный спектакль, и во главе всего стоит музыка. Ее написал российский композитор Иван Кушнир. Все последние острые и скандальные постановки в России делал именно он. Думаю, что в этом жанре ему нет конкуренции. Особую роль играют танцевальные номера, которые готовят 25-летние балетмейстеры Ирина Голубева и Екатерина Михайлова. Я уверен, их ждет блестящее будущее. Так же, как и молодого поэта Евгения Кубынина. А народный художник России Вячеслав Окунев и его ученица Соня Матвеева (она делает костюмы) создадут на сцене загадочный мир Японии и элегантную Францию, впечатление от которой дополнит видеоинсталляция.
- А на главные роли вы уж наверняка пригласили известных актеров?
- Это был сложный момент, потому что приходили известные в мире мюзиклов актеры. Но мы шли путем правды, искали не громкие имена, а тех, кто нам действительно нужен. И я абсолютно доволен выбором. У исполнителей главных ролей – Романа Дряблова, Андрея Карха, Сергея Коровина, Дарьи Захаро и Олеси Матаковой – большое будущее.
- Нет ли здесь риска? К примеру, ваш спектакль «Кыся» своим успехом во многом обязан Дмитрию Нагиеву.
- Это сегодня он Нагиев! А когда я его приглашал на эту роль, имя еще не срабатывало, и на первых спектаклях было не так много зрителей. Хотя уже через неделю он собирал публики больше, чем все остальные. У успеха много слагаемых. Я уже почти 50 лет работаю режиссером. И то, что было проходным для меня, вдруг оказывалось успешным. И наоборот. Феномен «Кыси» связан с попаданием во время, с доходчивостью материала, с талантом артиста и… с любовью петербуржцев к кошкам. Что касается «Шелка», то делаю я его с огромной радостью и удовольствием.
- Может быть, «виновата» молодая команда?
- Чем старше я становлюсь, тем больше молодых людей меня окружает. Некоторые шутят, может, это вампиризм? Но с ними я легче нахожу общий язык, чем со сверстниками. И мне уже давно не работалось так комфортно, как в этот раз.
- Наверное, вам помогают стены Мюзик-Холла, которым много лет руководил ваш отец Илья Рахлин?
- У нас были не самые простые отношения. Мы могли подолгу не разговаривать, при этом безумно любили друг друга. У нас были разные эстетические и гражданские позиции. Папа до мозга костей был советский человек. На ступеньках поезда он вместе с Германом Орловым (народный артист России. – Ред.) добирался в Москву на похороны Сталина. Искренне рыдал и был счастлив, что прошел мимо. Так сложилась его судьба. Он воевал. К нему рано пришел успех. Это отразилось и на его работах. Он в первую очередь был актером и потрясающе чувствовал успех номера. Он держал Мюзик-Холл так же, как хороший хозяин держит дом.
Чему я научился в театре? Как выстраивать успех спектакля. И еще – как работать. Мне зачастую приходилось репетировать в тяжелых условиях. Но все это казалось санаторием по сравнению с тем режимом, в котором работал отец. Мы были хорошо выдрессированы. У нас не было понятия конца репетиции. И никому в голову не пришло бы спросить, как мы будем добираться домой. Все понимали: если задать этот вопрос отцу, он может стать последним. Отец оставил яркий след в истории Мюзик-Холла.
- Говорят, что и у вас растет продолжатель славных дел?
- Да, мне все больше хочется работать в Петербурге. И по одной причине – у меня здесь внучка. Зимой ей будет 7 лет. Она растет актерским человеком. Уже выходила на сцену и ждет новых ролей. Внучка заняла все пространство моей души и весь мой театральный график теперь подчинен ей.