Скорбная дата нашей истории. Двадцать лет с момента серии взрывов в жилых домах. Буйнакск, Волгодонск, многоэтажки на улице Гурьянова и Каширском шоссе в Москве. Жертвами терактов стали 307 человек. Более двух тысяч пострадали. Бандиты рассчитывали запугать людей и расшатать обстановку в стране.
Убийцы – организаторы и исполнители терактов уничтожены или уже никогда не выйдут из тюрьмы. Но боль тех, кто потерял близких и родных, наша общая боль, не утихает.
Этой традиции двадцать лет: 8 сентября за одну минуту до полуночи собираться на улице Гурьянова, в Москве, где стоял дом номер 19. Здесь родственники погибших, те, кому удалось выжить и просто неравнодушные. Горят свечи, звучит православная молитва.
Тогда в 1999 сразу и не поняли, что это было? Газ? Землетрясение ? И шок от слов: «дом взорвали террористы».
Два подъезда девятиэтажки за секунды превратились в груду строительного мусора. Чудом не задело детский садик, он в ста метрах. Взрыв был такой силы, что от осколков стекла и бетона погибли три человека из соседнего дома, одна из них женщина, вставшая, чтобы успокоить грудного ребенка. Среди развалин нашли только одного живого. Двое суток под обломками не стихал огонь. Горела краска из магазина на первом этаже. Из-за едкого дыма не могли работать поисковые собаки. На Гурьянова погибли 106 человек. И через пять дней новый теракт. На Каширском шоссе. Тот же сценарий, взрывчатка заложена в подвале.
Максим выжил только потому, что взрывной волной его выбросило из квартиры на втором этаже. Он оказался наверху огромной груды обломков, это все, что осталось от восьмиэтажного дома: «Почувствовал, что я лечу и почувствовал, что я падаю. Вот я упал, нереальное количество пыли. И минут пять это все осаживалось».
Страшный грохот и затем жуткая тишина. Ни стонов, ни криков о помощи, вспоминает Максим. 124 человека оказались погребены под обломками. Погибли родители Максима, они должны были уехать за день до трагедии, но решили остаться еще на одну, как оказалось, роковую ночь. За секунду до взрыва отец вышел покурить на лестничную площадку. Его опознали по мундштуку, зажатому в руке.
Тем страшным утром Сергей Калинченко потерял дочь, ей было всего двадцать: «Это невозможно описать. То, что здесь было 13 сентября. Большая груда кирпичей. И ожидание чуда. Но оно не произошло. Дочь нашли лишь на следующую ночь к половине четвертого утра».
Под завалами нашли всего двоих выживших. Юрия Сафонцева спасло то, что он оказался в каменном мешке, плиты легли так, что можно было дышать и немного шевелить руками. В состоянии шока он не чувствовал боли и не сразу понял, что у него перебиты ноги и повреждены внутренние органы. В первые минуты после взрыва он слышал в развалинах голос жены, она тихо звала его по имени, а потом затихла: «Я начал звать на помощь, но они не могли меня найти, они слышат, но не поймут где, они спрашивают, вы где? Я говорю, вот сейчас я попробую вот палочку, была маленькая такая, я попробую вот туда, в эту щелочку, и вы смотрите».
Почти год он не выходил из больницы. Перенес несколько сложнейших операций. В этом парке, рассказывает Юрий, он заново учился ходить. Только потом он узнал, что в ту ночь к нему через весь город мчался на помощь племянник Андрей, он работал врачом в службе спасения. Они разминулись всего на несколько минут.
«Там была пыль столбом, и вот этот специфический запах разрушенного дома. Вот этот запах, его невозможно забыть. Мы были чумазые, естественно. Когда после того, как уже мы отработали, я принес свою форму в химчистку, они отказывались ее принимать. Говорили, что это от бомжа какого-то взял? Я говорю: "Ребят, посмотрите, что на спине написано". А там синенькая надпись "Служба спасения". Они даже денег не взяли за чистку», – Андрей Карпенко, в 1999 году врач отдела группы оперативного реагирования Московской службы спасения.
Следствие установило, что и на Гурьянова и на Каширке использовалась одинаковая взрывчатка – смесь гексогена, селитры и алюминиевого порошка. Боевики изготовили ее для сентябрьских терактов.
Первый произошел в Буйнакске. 4 сентября заминированный грузовик взорвался у дома, где жили семьи военных.
На обелиске на месте взорванного дома фамилии и имена 64 погибших. Почти половина из них дети. Военный врач Тимирхан Магомедгаджиев потерял всю семью. Под завалами погибли жена и трое детей. Младшему сыну было два с половиной года. Во время взрыва Тимирхан дежурил в госпитале. Вначале не мог понять, почему все раненые, которых привозили бригады скорой помощи, его соседи по дому. А знакомый хирург на все вопросы отводит глаза.
«Я ему сказал, Умар, скажи, что происходит? Почему все пострадавшие с моего двора? Никто не говорит ничего. Он тоже промолчал. В конце концов, ты чеченец, мужчина, отвечай, как положено. Тебя же спрашиваю нормально. Взорвали, говорит, дом. Я говорю, чей дом? Ваш дом. Я говорю, моих не видел? Твой подъезд взорвали. Я сюда приехал, а здесь дома нету. Две половинки дома и все», – делится Тимирхан Магомедгаджиев.
Страну будто проверяли на прочность. Очередной теракт в Волгодонске 16 сентября. В шесть утра взорвался заминированный грузовик, припаркованный у жилого дома на Октябрьском шоссе. 19 погибших.
Светлана Веткина тогда была медсестрой на станции скорой помощи, Их бригада одной из первых оказалась на месте трагедии: «Подошла женщина. Она была владелица аптеки. Принесла перевязочный материал, анальгетики, равнодушных людей не было».
Местные жители долго не могли придти в себя. Многим потребовалась психологическая помощь.
Следствие установило заказчиков сентябрьских терактов – это арабские наемники Хаттаб и Абу Умар, они были ликвидированы один за другим с разницей в год. В дальнейшем расплата за кровавые преступления настигла и главаря бандитского подполья Гелаева, эмиссара Аль-Кайды Абу аль-Валида, предводителей террористов Масхадова и Басаева.
Время не лечит, и боль не уходит, говорят те, кто потерял близких. И не важно, сколько лет прошло со дня трагедии. Максим все так же будет приходить на рассвете 13 сентября к обелиску на Гурьянова, чтобы молча постоять у фотографии родителей и дотронуться до букв на гранитной стене: «Проснулся и пожалел, и думаю, приснились бы сегодня родители, так бы было прекрасно. Когда они снятся во сне, ты как будто их ощущаешь и видишь наяву. Когда я во сне с отцом что-то делаю или с мамой провожу время, приятные минуты, когда просыпаюсь. Но очень редко, к сожалению, происходит. Не знаю почему. Хотелось бы, чтобы это было чаще».