В ноябре будет год, как не стало художника Оскара Рабина. Последние 40 лет он провёл во Франции, а с 1965 по 1978 год жил в пятиэтажном доме 8, корп. 3, на Большой Черкизовской улице. Об этом рассказали жители соседних домов и славист из Германии, автор многочисленных статей о «Лианозовской группе» Сабина Хэнсген.
Селёдка в окне
Борис Андреевич из дома 8, корп. 2, до сих пор помнит очередь, которая выстраивалась весной 1975 года к соседней пятиэтажке, где в квартире на 1-м этаже проходила выставка картин Оскара Рабина и его жены Валентины Кропивницкой.
— Хвост был длиннющий, почти до рынка, — вспоминает Борис Андреевич. — Публика тихая, никто не шумел.
Элле Шиманской — раньше она жила в доме 6, корп. 3, — тогда было 11 лет.
— Мои родители любили живопись, но о том, что рядом живёт Рабин, не знали, — рассказывает она. — Сходить на выставку в соседнем доме посоветовала маме подруга. И родители пошли.
Элла в квартиру заходить не стала, но в окно заглянула.
— Занавески были не задёрнуты, я увидела картину, где изображена селёдка, кажется, даже несколько, — вспоминает она.
Переехал из Лианозова
В кооперативную квартиру площадью 59 кв. метров на Большой Черкизовской Оскар Рабин с семьёй — женой, художницей Валентиной Кропивницкой, и детьми Катей и Сашей — въехал весной 1965 года.
— До этого они жили в Лианозове, в бараке посёлка Севводстрой, — говорит Сабина Хэнсген. — Оскар Яковлевич работал на комбинате декоративно-оформительского искусства и в то же время был центром лианозовского кружка — объединения неформальных художников и поэтов.
«Бездельники» хотят на Парнас
Понятно, что властям художественный язык, далёкий от соцреализма, не нравился. Не нравился и интерес к нонконформистам со стороны иностранных дипломатов: они покупали картины неформальных художников, увозили на Запад, передавали в музеи. Хрущёвская оттепель кончилась, в газетах появились статьи «Бездельники карабкаются на Парнас», «Они искажают советскую действительность».
Оштрафовали за окурок
Официальные галереи не брали работы «лианозовцев», и тогда решено было организовать выставки неформальные. Самая знаменитая из них, «бульдозерная», открылась 15 сентября 1974 года на пустыре в Беляеве. Художников тогда разогнали бульдозерами и поливальными машинами, часть картин была порвана.
Единственным местом, где неофициальные художники могли показать зрителю свои картины, оставалось их собственное жильё.
Всего весной 1975-го таких выставок прошло семь. Власть о них знала: художники написали письмо в Моссовет и в горком партии. За две-три недели участковые стали предупреждать хозяев о штрафе за нарушение порядка: мол, наплыв зрителей помешает соседям.
— Cразу после открытия выставки Рабина вызвали в 30-е отделение милиции и на основании жалоб жильцов пригрозили исключением из жилищного кооператива. Но в итоге ограничились штрафом в 10 рублей — за окурки и плевки на лестнице, — рассказывает Сабина.
Однако он не внял предупреждениям. Через две недели, когда выставка завершилась, Рабин стал тунеядцем: его исключили из членов Объединённого горкома художников-графиков Москвы. Дальше — повестки и вызовы в милицию. В январе 1978-го его вынудили уехать из страны, а 23 июня лишили гражданства.
«Чайка» на Преображенке
30-е отделение милиции увековечено на картине Рабина «Чёртово колесо» — угол красного здания с вывеской «30-е отд. мил. и КГБ». А один рисунок так и называется: «Письмо. Б.Черкизовская улица». Чуть скошенные дома, за ними — бараки, силуэт церквушки. На переднем плане — троллейбус и невесть откуда взявшаяся «Чайка»: не исключено, что кто-то из западных дипломатов едет смотреть картины Рабина. Небо, перечёркнутое проводами, и автопортрет Оскара Рабина — вверх ногами, на марке в 5 копеек. Внизу, печатными буквами, — последний московский адрес художника.