Управляющий партнер венчурного фонда Expo Capital Никита Ряузов рассказал Finparty о том, как его команда ищет перспективные стартапы и помогает им менять мир к лучшему.
— Никита, из каких источников ваш фонд привлекает средства?
— Наш основной инвестор — собственник Экспобанка Игорь Ким. Помимо него есть и другие частные инвесторы, которые давно работают либо с банком, либо с самим Игорем Владимировичем. Также в фонде находятся личные деньги наших топ-менеджеров, в том числе мои. Мы не зависим от политики или госфинансирования и считаем это одной из своих отличительных черт, ведь полностью частных фондов в России не так много.
— Expo Capital существует полтора года. Что удалось сделать за это время?
— Во-первых, с нуля привлечь деньги инвесторов. Во-вторых, организовать фонд полностью в российской юрисдикции с использованием ДИТ — договора инвестиционного товарищества. Такая юридическая конструкция позволяет достаточно комфортно осуществлять инвестиции, не вовлекая западную инфраструктуру. Мы этим очень довольны.
Фонд проинвестировал шесть проектов , еще несколько находятся в процессе структурирования сделки. Сейчас мы проводим примерно пять инвестиций в год, и я бы хотел, чтобы этот темп сохранился.
— Каковы результаты вложений в первые проекты? Считаете ли вы инвестиции выгодными?
— Да, вполне. Мы привлекали деньги у инвесторов, ориентируя их на валютную доходность от 15% годовых. Пока мы превышаем эту цифру исходя из текущей переоценки вложений и тех показателей, с которыми проходят новые раунды привлечения средств в наши проекты.
— По каким критериям вы отбираете объекты инвестирования?
— У нас у всех есть опыт работы в банках, наша цель — заработать деньги, а отраслевая специфика проекта для нас не так важна. Есть несколько секторов, в которых, мы полагаем, рост будет более активным: медицина, новые материалы, искусственный интеллект. Но в целом прорывные проекты могут возникать в любых отраслях. Мы смотрим на финансовую модель и ее перспективы, на команду, на емкость рынка и выбираем бизнесы, которые уже имеют полностью либо почти готовый продукт. У них должна быть минимальная выручка или хотя бы реализованные бесплатные пилоты, чтобы было понятно, как «прикрутить» товар или услугу к конечному пользователю.
Как раз в этот момент у бизнеса и возникает финансовая модель. А мы пытаемся понять, верим в нее или нет. В первую очередь смотрим, способен ли проект выйти на операционную безубыточность в течение года. Важно, чтобы до инвестиций в развитие компания стала самоокупаемой, чтобы у нее всегда имелся некий денежный запас. И чтобы, даже если новые раунды привлечения средств немного откладываются, это не приводило к остановке проекта. Просто он рос бы чуть меньшими темпами.
— Есть мнение, что цель многих стартаперов — привлечь деньги и с ними исчезнуть. Поэтому они создают красивый фасад, за которым ничего нет, потом просто говорят, что проект не взлетел, а средства уже потрачены. Как относитесь к такому риску?
— Как я уже отмечал, мы в первую очередь смотрим на финансовую модель компании. Кроме того, у нее должен быть сформирован основной костяк команды. Мы не инвестируем в бизнесы на совсем раннем этапе, когда один-два человека что-то придумали и говорят: «Дайте денег, мы это как-то раскрутим!» Поэтому подобные ситуации нам не угрожают.
— Насколько тесно вы взаимодействуете с портфельными компаниями?
— По моему опыту, многие российские инвесторы просто вкладывают деньги в проект, а дальше крайне редко интересуются его жизнью. Такой подход может быть очень опасным. Наша отличительная черта в том, что мы глубоко погружаемся в каждый бизнес, в который инвестируем. Помогаем там, где это необходимо, в первую очередь в проведении новых раундов привлечения средств. Мы знаем достаточно много как российских, так и зарубежных инвесторов. Взяв проект в свой портфель, мы информируем о нем рынок, создаем позитивный информационный поток.
Кроме этого, мы участвуем во всех советах директоров. Созваниваемся с командой проекта хотя бы раз в неделю: узнаем, что сделано, куда движемся, где помочь. За время профессиональной деятельности у каждого из нас сложились достаточно толстые «записные книжки» с контактами в разных организациях и отраслях. В том числе есть связи, которые могут помочь проекту именно на начальном этапе как-то о себе заявить.
— Давайте поговорим об объектах инвестиций фонда. Например, расскажите о Botkin.AI — платформе для диагностики онкологических заболеваний с использованием искусственного интеллекта. Чем она вас привлекла?
— Помимо правильной социальной миссии и потенциальной колоссальной востребованности продукта нам понравилась команда. Мы считаем, что основатель бизнеса и его окружение — очень гармоничный альянс с экспертизой в области новейших технологий и медицины, а также с доступом к базам данных, на которых искусственный интеллект будет обучаться.
Скажу по секрету: Botkin.AI — одна из немногих компаний в нашем портфеле, которая пока не вышла на устойчивую выручку. В здравоохранении в области использования искусственного интеллекта в похожей ситуации находятся большинство проектов в мире. Но мы довольны, что проинвестировали в компанию полтора года назад. Это вообще была наша первая сделка. В проект привлечены новые инвестиции, его оценка выросла. Появление дополнительных инвесторов ускорило развитие платформы.
— Нужна ли этому проекту какая-то помощь помимо финансирования?
— Да, в медицине есть определенные регуляторные вещи, которые надо «подкрутить». Технологии на базе искусственного интеллекта должны проходить по документам как медицинские изделия, и мы сейчас как раз работаем над решением данной проблемы. Когда это произойдет, то любая больница сможет платить за использование платформы по понятным расходным статьям своего бюджета. Пока же учреждения, которые работают с Botkin.AI, вынуждены выкручиваться. У платформы было уже порядка пяти-шести успешных пилотов в регионах: на Ямале, в Тюмени, Нижнем Новгороде.
— Как выглядели эти пилоты?
— Все просто: берется архив медицинских изображений, который хранится на уровне региона. Из него формируется выборка пациентов, прошедших исследование грудной клетки за последние несколько месяцев. Дальше эти снимки повторно проверяются на наличие признаков рака легких на ранних стадиях с использованием платформы Botkin.AI. В среднем обнаруживается от 1% до 3% пропущенных онкологий, что очень прилично.
Кстати, важно понимать, что все продукты на основе искусственного интеллекта не призваны заменить людей. Мы не говорим, что врачей нужно меньше. Наоборот, у доктора очень большая загрузка, а новая технология ему поможет — укажет, где вероятность патологии выше. Тем самым существенно снижается риск пропустить начало заболевания.
— Почему платформа названа в честь знаменитого Сергея Боткина?
— Потому что он был не только прекрасным врачом, талантливым диагностом, но и с детства мечтал стать математиком, а наш проект находится на стыке математики и медицины.
— Какие перспективы у платформы?
— Огромные! Потому что сейчас на уровне государства идет разговор о том, чтобы искусственный интеллект активно внедрялся в том числе в медицине. Это точно будет востребовано в ближайшие три — пять лет и в России, и в мире.
— Другая ваша инвестиция — компания Intelligence Retail, которая предлагает решение для анализа товаров на продуктовых полках. Насколько знаю, технологией заинтересовались крупные игроки. Когда вы вложились в этот проект?
— Год назад. Intelligence Retail — резидент «Сколково». Проект хороший, уже практически вышел на точку безубыточности, и у него действительно в заказчиках крупнейшие торговые сети, производители различных товаров, такие как Danone, Procter & Gamble, «Балтика». Работа в основном идет на территории России. Следующая задача — выйти в другие страны, пока в Латинскую Америку и Восточную Европу, где уже сейчас есть первые результаты.
— Давайте от медицины и ретейла перейдем к промышленности. Чем интересна компания OcSiAl, производящая углеродные нанотрубки?
— Изначально это была личная инвестиция Игоря Кима. Но другие инвесторы фонда тоже захотели вложиться в компанию, понимая, что у нее хорошие перспективы роста. Большой потенциал связан с тем, что углеродные нанотрубки могут применяться практически везде, улучшая свойства любого базового материала, в который они добавляются. OcSiAl единственная обладает технологией промышленного производства графеновых нанотрубок и впервые сделала возможным их массовое применение, выведя на рынок с ценой в 75 раз ниже аналогов.
— Какие еще компании в вашем портфеле?
— У нас есть инвестиция в проект SmartPrice — трейд-ин мобильных телефонов. Это организованный рынок, который дает возможность удобно и без риска продать или купить подержанный аппарат. Компания показывает устойчивый рост. Другой развивающийся проект называется Ujet — это производство сверхлегких электроскутеров. В нашем портфеле есть также российский канал телевизионной торговли Shop & Show.
В числе интересных нам направлений — разработки в области продления и улучшения качества жизни человека. Такие стартапы сегодня очень активно привлекают средства, и мы присматриваемся к этой области.
— Расскажите о планах Expo Capital на пять лет: на что смотрите, куда идете?
— Заявленный размер фонда — $100 млн, и мне бы хотелось, чтобы все средства были проинвестированы. При этом мы стремимся, чтобы часть портфеля приходилась на Россию, а часть — на Европу, на Кремниевую долину и азиатские рынки пока не смотрим. В идеале за пять лет у нас должно произойти и несколько «выходов», ведь результативность фонда определяется полностью реализованными проектами: вложили, заработали, продали свою долю с прибылью. Хотя большинству наших инвесторов интересна еще и вовлеченность в знаковые бизнес-истории. Поэтому надеюсь, что мы проведем новые сделки с компаниями, меняющими жизнь страны и человека к лучшему, что фонд будет финансировать больше проектов уровня OcSiAl и Botkin.AI.
