О том, почему люди ненавидят свой мозг – инородный орган, зачем превратились в гомопадов и о том, когда у нас начнет расти хвост. Расшифровка доклада эволюциониста, палеоневролога, доктора биологических наук Сергея Вячеславовича Савельева на IT-конференции “Стачка про будущее”, прошедшей в Ульяновске в конце апреля.
О чем пойдет речь? Речь пойдёт о нескольких очень важных принципиальных вопросах, которые обычно замалчиваются или рассматриваются не очень подробно.
Во-первых, сейчас у всех на языке такие вещи, как искусственные синапсы. Откройте любую публикацию современных журналов, особенно там, где эти технологии, или, скажем так, инженерные разработки этих самых айти-технологий. Там искусственный синапс трехслойный, четырехслойный…
Мозг – очень дорогая штука, которая нам очень дорого обходится, поэтому мы ненавидим, когда она работает.
Я внимательно читаю эти работы. Да, это все здорово, это безусловный прогресс, но к синапсам это почти не имеет никакого отношения. Еще интереснее дела были до этого, до синапсов. Зачем понадобился синапс, и что это такое – синапс?
Синапс – это фрагмент нейрона, которых у каждого из нас в головном мозге примерно по 150 миллиардов. Этот синапс контактирует с другими клетками, через него идёт передача сигнала. И как же мы дошли до жизни такой, что вдруг заинтересовались синапсами? Казалось бы и без синапса все в общем-то происходило хорошо, когда пытались впервые моделировать нейроны, а начали их моделировать очень давно.
Это началось в очень стародавние времена, ещё в начале 20 века, когда впервые была открыта электрическая проводимость. Во времена Сеченова был открыт факт того, что нейроны проводят электричество. И тут все возбудились: ну как же так, провода у нас уже были, лампочка Эдисона уже горела, выключатель щёлкал и, имея такие огромные базовые данные, как не создать искусственный мозг? Ну ясно, что это должны были сделать ещё до Великой Октябрьской социалистической революции.
Моделирование искусственного нейрона – это всегда узкое искусственное понятие. Это вектора входных данных, которые оценить очень сложно, и дальше передаточная функция, и результат на выходе – то есть трехслойный компонент. В таком виде он существует во всех математических моделях до сих пор. Поскольку вы профессионалы, детской арифметикой грузить не буду, это и ни к чему. Но про разницу между нейронами и сегодняшними моделями вынужден рассказать.
Что же предполагалось с самого начала, когда была открыта электрическая проводимость? Так называемый вход нейронов как поток ионов, то есть перезарядка мембраны на самом деле, и каналы, которые взаимодействуют с некими веществами, которые называются трансмиттерами. Клеточную мембрану дальше считали как конденсатор, в первых моделях была такая идея. Нейрон как конденсатор суммирует общую информацию и потом выдаёт результирующий сигнал. Прелестная моделька, сейчас в нейросетях она ничем не отличается, кроме некоторых модификаций. Ну и последнее, благодаря открытию разности потенциалов, нейроны перезаряжаются в момент выхода сигналов, привело к развитию модели уже совсем в электрическом плане.
На самом деле, как вы понимаете, тех же самых синапсов, которые вот здесь изображены слева внизу, огромное количество – есть электрические, есть химические нейроны, смешанные, кроме этого сигнал проходит через перехваты Ранвье. То есть сигнал – это не настолько примитивное явление, как выключение и включение электрического тока. В самом проведении сигнала никакой информации нет, она находится в другом месте.
Поэтому моделирование искусственных нейронов началось ровно так же, как начиналось изучении физики мозга – от изучения электрической проводимости и проводимости активов. Так началась самая первая модель, которая, кстати говоря, мало изменилась.
Начали делать так называемую модель Лапика. Это то самое накопление емкости. Нейрон получает от тысяч своих соседей сигнал, накапливает заряд, он разряжается. Там возникли проблемы, потому что это бесконечное повышение напряжения. Модифицировали модель, ввели рефлекторный период: сигнал прошел, потом он некоторое время нечувствителен, иначе модель не работала. Это чисто математические модели, которые как бы суммировали знания о нейронах.
Любой отказ от мышления поощряется, любая деятельность, сопряженная с работой мозга, наказывается
Дальше самая известная Маккаллока – Капица модель 43 года. Она до сих пор является ключевой в так называемых нейро-компьютерах и в нейро- моделировании. На самом деле это архаичное и очень примитивное представление, которое состоит из нескольких старых древних приемов. Самое главное это то, что нейрон ничего не изменяет, то есть при передаче сигнала ответ знаменитый физиологический – все или ничего. То есть прошел разряд, разряд передан, все суммируется в картинку – очень простой принцип.
На самом деле это конечно не так, и введение даже от положительных отрицательных весов математических оценок или тех же самых сигналов, проходящих опять-таки по слоям как в самых древних моделях, ничего ни к чему не приблизил, не привел. Хотя вроде бы появились возбуждающие тормозные синапсы.
Самая знаменитая кинетическая динамическая модель Кошкина – Хаксли была построена впервые на измерении огромного аксона кальмара, куда можно было воткнуть электроды. Там можно было замерить потенциал, потенциал действительно был тщательно изучен. Вклад колоссален в область понимания нейроактивности головного мозга. Но есть тонкости: когда эту модель приближают к реальности, то она должна как минимум иметь 20 переменных параметров, по сути дела на каждое нервное волокно, что делает ее неприемлемой. Но тут же математики возмутились конечно – что за ерунда, мы не можем с этим работать.
И дальше упрощение – кинетическая модель в шестьдесят втором году. Собственно говоря, это идея регенеративного самовозбуждения и нелинейная связь плюс торможение. Усложнили модель, отказавшись от переменных параметров. К чему это привело? К тому, что ее стали моделировать с помощью компьютеров, сначала очень архаичных.
Тогда это пытались моделировать на таких машинах под названием «Стрела». Это два десятка ящиков с вентиляторами, сверху похожие на шифоньер. Тогда необходимой была активная смена ламп накаливания с помощью таких специальных деревянных щипцов во время работы. Вот как только появились эти монстры компьютерные, то сразу же начали моделировать нейрон. Ну это же понятно, чего уж лучше, сейчас мы чуть-чуть еще поработаем над машиной «Стрела» и сделаем искусственный интеллект. Это говорили в 60-х годах, ничего не изменилось.
Так вот, принципы организации нейронов совершенно не похожи на те базовые модели, которые сейчас используются в искусственном интеллекте и в нейросетях. Почему? По очень простой причине, по простому принципу. Во-первых, все нейроны разные, двух одинаковых не бывает. То есть они структурно различные, их пространственные данные имеют разное количество отростков, разное количество синаптических контактов. Дальше – нейрон сам по себе работать не может. Дело в том, что запасы в нем на шесть минут, и даже запасы АТФ незначительны, и даже запасы гликогена, которые находятся в мозге, – их может хватить, если мы потеряем память, примерно минут на 100. Второй тезис: нейрон – это гипердинамическая система. Надо подводить энергию так, чтобы она все время была в избытке. Нейроны прекратят свое существование, стоит перекрыть кислород. Можете поэкспериментировать дома, попросив жену прикрыть вас подушкой. Через шесть минут вы почувствуете, что нейроны перестают работать.
Нейронно-динамическая система зависит от глиальных взаимодействий, а вот эта проводимость между гли и жёлтеньким, красненьким сосудом и синеньким нейроном – она финальная, поэтому маленькие системы, это очень важный момент, не могут так же эффективно работать, как большие. Мозг мало того, что сложная система, она еще энергетически ограничена. То есть, если вы возьмете колибри, то у нее отношение массы тела и масса мозга лучше, чем у человека почти в два раза. Но чего-то я даже шахматиста среди колибри не встречал, с чего бы это? Дело в том, что почти весь организм и уходит на содержание этого самого головного мозга, а если она перестает пить нектар, она впадает в тортильность, в такой временный анабиоз, во время которого почти все забывает. Это тоже познавательно.
Энергетический обмен мозга лимитирован. Бесконечно повышать скорость обмена нельзя даже химическими веществами. Ну и самый главный момент – это тот самый синапс, с которого я начал, который пытаются построить. Их у нас в нейронах довольно много. Я специально вам привожу картинку. Это очень хорошая картинка из немецкого университета нейробиологического, в котором на поверхности фрагмента примерно 1/4 части нейрона показаны синапсы. Этих синапсов в одном нейроне бывает от ста тысяч до миллиона. Каждый синапс – эта система проведения, причем они есть и прямого проведения, и обратного (то есть реципрокного) – когда один синапс из рядом лежащих проводит налево, а другой направо, причем кодирующие системы построены из медиаторов и дополнительных веществ, которые, собственно говоря, и несут содержательную часть этого синапса.
То есть берете количество медиаторов, которые могут быть в разных сочетаниях в каждом пузырьке, рассматривайте все синапсы, и у вас готова нейрональная модель. Самое неприятное в том, что эти нейроны еще обладают морфогенезом, об этом чуть-чуть позже. А сейчас, на основании вот этих упрощенных нейронов, не тех которые показывал, а сложных, упрощенных математически, решили строить нейронные сети. Для меня это похоже на плохой анекдот, поскольку (по сути дела) это пороговый линейный классификатор из девятнадцатого века. А нейроны представлены как точки со стрелочками- связями.
Вся эта система немножко развивалась, хотя в основе ее лежали все те же априорные параметры, которые исключают какое бы то ни было творческое начало. Объясню почему: потому что ни одна из этих сетей-систем не обладает самым главным свойством человеческого, да и животного мозга, о котором будет идти речь дальше. Ну и дальше постепенно элементарный персептрон, о котором мне рассказывали в школе, превратился в многослойный персептрон с алгоритмом обратного построения ошибки – этакое достижение, слегка потухшее, появилась еще до того, как многие из вас родились. На основании таких убогих подходов сегодня строятся искусственные нейронные сети и даже некоторые называют это все искусственным интеллектом.
Достаточно вспомнить недавно вышедшую книжку, наверняка вы все её читали, эта книжка называлась «Эмоциональная машина», знаменитого массачусетского профессора, который написал ее, пытаясь объяснить, почему машины могут обладать эмоциями. Но это уже было неоднократно и никакого смысла под собой не имеет, кроме желания получить хороший грант.
Так вот эти все искусственные нейронные сети и сети, о которых я говорю, мало напоминают, собственно говоря, мозг. Сейчас чуть-чуть ещё к ним вернёмся. Значит дело в том, что, независимо от того, чей мозг мы смотрим, – червяка ганглии, горячо любимого кухонного таракана пруссака, мозг хорька или даже спинной мозг крыски, там нигде нет тех нейронных сетей, о которых нам все время рассказывают. И близко нет ничего подобного.
Дело в том, что во всех нейронных сетях, даже которые упрощенно нарисованы справа, это все равно упрощение. Приведу только один пример. В мозге, например, ни одна структура не работает без прямых проводников. Это что? Вот, кто советские времена помнит, а может быть и был на современных заводах в США, прежде чем делать объявления “Джон Белл, пойди направо, пойди налево”, предшествует щелчок, а потом пускается речь. А в чём дело? Потому, что если неожиданно начать говорить, человек может упасть в станок. Он не готов, для этого нужно предупредить. И в мозге вот тех нейронных сетей, о которых нам все время говорят, трехслойных, там входное – скрытый слой, выходной слой – на самом деле нет. Там из входа на выход приходят проводники прямые, которые предупреждают и настраивают сеть.
Введение такой простенькой системы простого настраивающего сигнала радикально меняет даже обработки многих параметризованных задач, о чем имел сам возможность убедиться.
Так вот то, что нарисовано справа, – это предельно упрощенная система компактизации нейрона, а то что слева – это реальная картина. Но и здесь не каждый нейрон. Поскольку у него от ста тысяч до миллиона связей, то вы сами понимаете, он очень мало напоминает вот эту самую искусственную нейросеть, о которых считал Джон Маккарти еще в 56 году. Но и методы обучения машинного интеллекта, вы сами понимаете, – это линейные системы трехуровневые, то есть они проще в 15 раз, чем средний мозг у ящерицы, которые бегают сейчас на солнышке.
На самом деле, они все сводятся к тому, что вы подгоняете результат. То есть большой массив данных вы подгоняете под нужный вам результат и больше ничего. И подгоняете алгоритм для решения узких задач. Это прекрасное перспективное направление, но ни к какому интеллекту отношения не имеет. Не важно, что вы будете использовать: метод опорных векторов, метод принятия решения, логическую рецессию или метод наименьших квадратов при проверке всей этой ерунды.
То есть, на самом деле речь идет о том, что у вас есть алгоритмизированный подход к решению этой проблемы, заранее прописаны алгоритмы с априорно установленными границами, которые, собственно говоря, вы постепенно обучаете для того, чтобы получить некий результат. Хорошо это, прекрасно. Можно настроить так кофеварку, что она будет вас узнавать и варить вам нужный кофе. Но если вы с похмелья или вас перекосило? Иначе, как вы знаете по опыту китайцев, может и не узнать. Там они частенько ловят киноактрис в качестве террористов. Это широко известный факт, мировая литература этим наполнена. Тем не менее, прогнозы были головокружительные. Мне особенно обидно их читать, поскольку к 16-му году уже обещали искусственный интеллект. Если бы вы знали, сколько там было денег! Как говорит один мой знакомый, очень малограмотный интересный человек, «немерено». Так вот этих немереных денег обещали в шестнадцатом году на функциональное моделирование человеческого мозга. На деле что-то я не вижу, чтобы этот мозг носили на копье и показывали всему миру.
Прогноз конца 2016 года на 2017: в семнадцатом году увидим персонализацию искусственного интеллекта. То есть, мало того, что он будет создан, это уже дело решенное было к 16 году. А в 17-м он будет уже у компьютера персонализированный. То есть ваш компьютер будет обладать персональным интеллектом, ну, конечно, не хуже вашего. Про знаменитую сказку Тьюринга о том, что когда вы не будете различать, кто вам отвечает – человек или машина, это и будет искусственный интеллект. Вопрос только в том, а какие вопросы задавать? Опыт показывает повсеместного применения, что и псевдо- искусственный интеллект в случае буриданова осла, надеюсь не надо пояснять, всегда выбирает странный результат или никакого. Ну и последний – это уже полный апофеоз искусственного маразма, построенный на том, что вышла статья 18 года о том что у нас началась конкуренция искусственного и естественного интеллекта. И более шире – кремний или углерод эволюционирует очень быстро и поэтому наше будущее предопределено.
Но если подводить итог, то, действительно, искусственный интеллект или то, что им называют, никакого отношения к искусственному интеллекту не имеет. Нейронные сети являются жалкой имитацией, ничего решать не будут кроме узконаправленных заточенных и отлаженных задач. На самом деле сегодня это просто адаптивные программы, которые упрощают жизнь, и не более того. И тут я согласен с Афоном, который в начале этого года написал очень хорошие слова о том, что нейронные сети, созданные с помощью машинного обучения, ничего не понимают.
Это полезные программы, которые могут выполнить узконаправленные задачи, к которым они были подготовлены. То есть, иначе говоря, на сегодняшний день те подходы, о которых мы говорим, имеют некоторое отношение к морфогенезу растительных организмов. То есть, примерно с известными оговорками в 70 процентах случаев мы можем предсказать морфогенетические взаимодействия растения, но не более того.
А что же у нас есть в активе? Что мы можем ожидать? Сейчас посмотрим. Дело в том, что не надо строить нейроны, не надо строить искусственные мозги человеческого типа. Нужно использовать совершенно другие подходы, о которых пока к сожалению приходится помалкивать. В чем дело? Дело в том, что если мы вернемся и посмотрим, кто с кем конкурирует, то выяснится одна очень приятная для кремниевых систем особенность – нейроны работают не так линейно, как представлялось еще в недавнем прошлом.
Кстати говоря, вот здесь вот нейрон пиявки. Это так, для любителей моделей нейрональных сетей, у которых два аксона, у них один. Ну как, ваша сеть? К сожалению, эта сеть будет работать очень своеобразно, а таких вещей в животном мире довольно много. Но самое главное не это, самое главное, что принятие решения, особенное озарение, инсайт, понимание, происходит не за счет передачи электрических сигналов по готовым проводникам и объемности.
Всегда издевался над физиологами. Говорил, у вас все связи уже готовы, значит все мысли предусмотрены, по господу богу. А если не все? То как же ваша активность творческая? Как вы это объясните? Оказалось, все намного проще. Оказалось, что все наше мышление, особенно творческое, усвоение нового материала и даже глубокое запоминание построены на морфогенезе, а не на электрической передаче сигнала, на образовании новых синаптических контактов между нейронами. Каждый нейрон, у нас только в коре их от 11 до 19 миллиардов, образует каждый день две-три связи с другими нервами новых синапсов, тех самых, из которого я начал говорить.
Поскольку мозг у всех сидящих в зале абсолютно индивидуален, более уникален, чем отпечатки пальцев, вы переделываете вашу память. Почему? Потому, что это активный процесс. Инсайды, озарение происходят по этим же причинам. Вы думаете, например, о какой-то проблеме, у вас задействованы зрение и слух и обоняние, осязание, ваша память, вы не можете решить проблему. Вы не можете решить ее день, два, три, неделю, но если вы все время к ней возвращаетесь, вы в конце концов сделаете так, что повысите уровень метаболизма этих областей мозга, нейроны станут больше есть и в конце концов образовывают эти самые синапсы, которые, еще раз подчеркну, случайно замкнут связи между этими событиями. И вы думаете: ну как же, все так было просто, ну какой же дурак я был, что не понял это, вот наконец-то до меня дошло, я понял как это устроено, я понял, как там что сделать – это и есть процесс морфогенеза.
Условно, появлением новых сетей, связей, которые до этого вашем мозге отсутствовали, вы связали событие. Не с помощью сигналов, они потом побегут по этим связям. Да, конечно, информационное поле потом будет расшириться и вы сложите целую теорию или целую программу напишите. Но вот само озарение – процесс морфогенетический, долговременная память. Все вы тысячу раз с этим сталкивались: вы учите что-то важное и нужное, какие-то алгоритмы, запоминаете приемы программирования, а ни черта не запоминается, ужас какой-то. Вы выходите за дежурным бутербродом на кухню, там кто-то смотрит телевизор из родственников. Смотрите вот телек и запоминаете идущую муть на всю жизнь. И возвращайтесь к компьютеру, проклиная себя потому, что у вас в голове сидит эта пакость, которую вы не хотели, но запомнили. Вы же поступили самым подлым образом – вы накормили свой мозг, поставили ему задачу для запоминания, потом пошли и подменили творческую деятельность бутербродом и тещей. Результат налицо – вы запомнили то, что не нужно, и у нас у каждого в голове сидит куча такого безобразия, от которого мы годами избавиться не можем.
А что на самом деле? А на самом деле самы нейроны и образовали большое количество синаптических контактов. А уж когда вы думаете иногда, образуется около 50 синапсов в этот момент, и если в этот момент что-то воспринять, запоминается на долгие-долгие годы. Поэтому и любое изучение любого процесса требует очень напряженных затрат, времени и сил. Потому, что это активный морфогенез. На самом деле вы заставляете мозг всю жизнь образовывать и разрушать свои отростки. Цена вопроса очень дорогая – вы забываете очень важные вещи, очень многие, зачастую навсегда. Потому что это физическое запоминание, в виде вот этих связей. Пока сигнал по ним бежит, пока вы едите, – все будет хорошо. Как только сигнал прекратился, через шесть минут начинают выпадать зоны памяти, соответственно, в разных частях мозга по-разному.
Мозг для нашего тела есть тело инородное, инородный орган.
Здесь иллюстрации с одной стороны – это примитивные забывание и запоминание. Образовалась новая связь, ушло в долговременную память, тысячи таких связей запомнили на всю жизнь. Особенно хорошо вспоминаются обиды: кто-то вам на ногу наступил, кто-то плюнул в кофе, кто то еще что-то сделал такое, кто-то обидел или оскорбил как-нибудь в интернете особенно заковыристо. Конкурентное поведение мобилизует инстинктивно-гормональные формы поведения, о которых мы поговорим как об основных приемниках цифровизации в нашей голове, это отдельный разговор.
Такой механизм связи долго поддерживать что-то ненужное не будет. Если у вас какие-то воспоминания не востребованы, то очень быстро забываются. Сами понимаете – на то, чтобы образовать связки, нужен белок, жир и углеводы, чтобы синтезировать рецепторы. Дорогая вообще-то штука, дорого стоит. Напомню: чтобы мозг работал, мы сейчас об этом будем говорить, он потребляет (при весе в 1/50 массы тела) в случае нагрузки до 25 процентов всей энергии вашего организма. Дорогая игрушка, с ней баловаться нельзя, поэтому есть специальные механизмы, чтобы вы никогда не думали и не пытались даже. Когда я говорил про озарение, инсайд, понимание, когда блоки нейронов поддерживают некую информацию, то есть память, вы пыхтите как дизель в заполярье, пытаясь свести в одно единое целое, и ничего не получается, потом связи через неделю вырастают, образуется контакт – на нижней картинке справа обрадуется объединенный блок, иногда даже вы открываете то, что было давно известно, просто вы об этом не знали.
А вот как раз и то, что останавливает нас от этого процесса, – сидящий справа оливковый бабуин имеет все признаки нас с вами: то есть наружные половые органы, у всех приматов они торчат, и он занят самым святым для него – он украл бутерброд и его поедает. Собственно говоря, вот вся жизнь в одном кадре. Посмотрите на процесс, который симулирует работу как раз его мозга. В чем дело? Это значит, мозг никогда не выключается, спите вы или бодрствуете. То есть, существуют проблемы с нервной системой, которая говорит о том, что у нас есть минимальный порог метаболизма, и он достаточно высок – 10 процентов от всей энергии организма.
Когда девушка падает в обморок в душном помещении или в автобусе, в метро или еще где то, то просто-напросто отключает свой никчемный мозг, потому что зачем он нужен, когда он потребляет 30 процентов кислорода, и можно все остальное спасти, а мозг у вас пусть полежит тихо. Что, собственно говоря, и происходит. То есть это очень дорогая штука, которая нам очень дорого обходится, поэтому мы ненавидим, когда она работает.
Кроме этого и динамические компоненты — вода и электролиты, которые по тебе проходят в чистом виде через мозг. Не будет электролитов – не будут работать нейроны, проводить белки и углеводы. Вот тут у нас проблемы: то, о чем я уже упоминал, – энергетические ограничения у нас очень велики. Быстрее думать, чем напряженный человек думает, он не может, усилить никак нельзя. Специальными средствами лучше не надо – вход – рубль, выход – три. Будете выходить в три раза дольше, чем вошли в нужное состояние с помощью химии, поэтому используйте просто рационально.
Белки, углеводы и жиры переносятся в мозг активно, каждый из них должна клетка глиальная распознать и передать в мозг потому, что есть еще одно свойство – очень пакостное, про которое я не люблю говорить, но вынужден. Мозг для нашего тела есть тело инородное, инородный орган. Если когда-нибудь до вашего мозга доберется ваша иммунная система, то можете спокойно засекать время. Через шесть часов аутоиммунизация и смерть для мозга, инородного тела. Мы защищены от собственной иммунной системы специальным барьером гематоэнцефалическим, отсюда проблема энергетическая.
К чему я это говорю. Нужно перетаскивать через барьер огромное количество еды, и здесь сразу же возникает прекрасная возможность побездельничать, поскольку у нас ограниченный запас метаболитов.
Мозг – это активная система, которая активно работает. Но и самое главное, что разные участки мозга еще меняются в зависимости от нагрузки. Если вы думаете, что подтягивая штангу, вы будете тренировать ассоциативные области, вы глубоко заблуждаетесь. Нет, только те области, которые управляют двигательными моториками, а наши ассоциативные области будут вступать в маразм медленно, но неизменно. Потому, что мозг умудряется и здесь сэкономить и отрегулировать работу так, чтобы работали только востребованные области.
Если ты видишь, что сосед ест, а ты не ешь, надо отобрать у него.
Мозг, при всех его достоинствах, является прекрасной машинкой, ограничен энергетически и метаболически, о чем собственно говоря, мне и хотелось сказать. Значит работа энергетически-зависимого мозга зависит от сосуда красненького: через зелененькие глиальные клетки проходит вся энергия, большая часть кислорода, ну и немножко воды через мембрану. Когда рисуют вам отдельный нейрон, находящийся где-то в пространстве, – это глубокое вранье, там все забито плотненько, там негде лезвие бритвы засунуть, микрона расстояния нет между всем в мозге. Эта монолитная система построена из мембран, проводников-синапсов и нейронов. Он еще зависит от размеров нейронов и числа нейронов и количества участников процесса. У грызунов, например, метаболизм в нейронах гораздо выше, чем у человека. Странно и смешно, но, тем ни менее, гениев среди них нет.
Теперь важнейший компонент моего рассказа – на что направлена, собственно говоря, биологическая цифровизация. Дело в том, что говоря “биологическая цифровизация” мы выкармливает страшную систему. Вот у меня здесь написано как ни странно, слово “лимбическая система”.
На самом деле это то, что досталось нам с вами от обезьян. Лимбическая система присутствует у всех млекопитающих на этой планете, у нас тоже. Что это такое? Это центры, которые регулируют инстинктивно-гормональные формы поведения. Они не обязательно врожденные, то есть речь идет о том, что это механизмы интенсивно-гормональные, а врожденные вещи это дыхание, это пищеварение, питание – очень маленький набор. Остальное мы приобретаем в процессе жизни, и социальные инстинкты запоминаются нашим организмом в процессе созревания и воспитания, это собственные продукты социальной эволюции. Лимбическая система – это наше наследие от животных, поэтому люди размножаются, то что туда входит – половые центры и центры агрессии, если переводить на язык психологии. Это не очень верно, но допустим. Центры, в том числе, контролирующие социализацию.
Там и лобные области участвуют в этом деле, то есть это те самые инстинктивные рефлекторные механизмы, которые включаются у вас каждый раз на любое раздражение. Это хороший механизм для очень многих животных. Ну и бывают люди такие, которые бегают по стране со спущенными штанами, что вполне гарантирует воспроизводство вида. То есть ничего плохого в этом нет, это инстинктивно-гормональная регуляция поведения. Ну это значит, что если ты видишь, что сосед ест, а ты не ешь, надо отобрать у него. То есть нужен животный подход, и стратегии поведенческие репродуктивные, и все остальное.
Эта система чем хороша и чем уникальна – она достается нам запросто по наследству и она подкрепляется. Вот в этом самая страшная вещь – выбор человеческого мозгом решения, чего в общем в компьютерах пока достичь не удалось. То есть, если вы хотите соблазнить чужого мужа или чужую жену, воруете еду, деньги, программы, продаете их как свои и прочие удовольствия, которые все и есть те самые грехи, они поддерживаются тем, что внутри мозга, через вот эти системы, у вас сбрасывается необходимое для полного удовольствия количество опиоидов, эндорфинов, окситоцинов и много чего еще другого полезного и приятного во всех отношениях. То есть, что получается: вот это обезьяний принцип эволюционной конкуренции, биологической конкуренции лежит в нашем мозге, является половиной нашего сознания.
Любят говорить эту поговорку: все, чего нельзя приятного и очень хочется, запрещено законом. Вот примерно это об этом, то есть у нас с одной стороны одна часть нашего сознания и есть наша лимбическая система, которая имеет подкрепление с помощью вот этих веществ. Почему? Да потому, что она очень маленькая и занимает десятую часть унаследованного от приматов, и когда она включается – ваш мозг экономит энергию. То есть вы спокойненько продолжаете жить по биологическим законам, подкрепляя себя вот этими соединениями.
Это, кстати говоря, уход в теологию, во все эти верования. Например, верование там в Python. Кто-то там в ассемблер пытается верить остервенело, еще во что-то – не важно. Религия может быть любой – от молекулярно-генетической парадигмы и кончая способом программирования. Как только вы предлагаете готовый алгоритм поведения, мозг получает инъекцию каннабиноидов, которые вырабатывает ваш собственный мозг.
Любой отказ от мышления поощряется, любая деятельность, сопряженная с работой мозга, наказывается, потому что этой системе противостоит другая. Та самая, которой мы иногда думаем вопреки нашим глубоким человеческим желанием. А именно: вот неокортикальная система контроля, это то, что у нас любят рисовать с бороздами и извилинами. Эта поверхность – неокортакс, и именно в этой шестислойной коре, которая всего около пяти-шести миллиметров, вот в этой самой коре располагается 11-19, в зависимости от размеров головы, миллиардов нейронов, которыми мы принимаем произвольные решения. Когда вы себя заставляете делать что-то разумное, доброе, вечное, вам приходится заставлять работать вот эти самые 11-19 миллиардов нейронов. Легко это сделать? Это архисложно, мозг сопротивляется как может, потому что никаких опиоидов, канабиоидов, эндорфинов и окситоцина вы не получите, скорее наоборот.
Цифровизация направлена на механизм создания иллюзии знаний, доступности информации и на персонифицирование значимости никчемной личности
Вы все прекрасно знаете, что работают механизмы вытеснения разумного поведения. Но кто из вас не начинал что-то учить сложное, хорошее, вам тут же хочется пойти помочь маме, жене, бабушку перевести через дорогу, приготовить поесть, убрать давно никому не нужное, протереть пыль над любимым компьютером, прочую всякую глупость – в чем дело? Мозг защищается как может, вызывает смещенную активность для того, чтобы вы только не думали. Все что угодно, даже в магазин можно сходить, но только не думать. Никаких прелестных каннабиоидов-опиоидов вы не получите никогда, скорей наоборот. Тут же захочется есть, в туалет, еще что-то, тут же возникают новые неожиданные дела, мозг защищается от расходования энергии, которой, еще раз подчеркну, расход выходит до 25 процентов от всего организма.
Мозг защищается как может, и защищается удачно, судя по результатам того, что я вам рассказывал о лучшей модели нейрональных конструкций 65 года. Значит за 65 лет никто не напрягся. Это как раз очень поучительно. Это есть основание, поскольку творческое мышление наше – то, что мы пытаемся получить от компьютера, требует колоссальной энергии для 80 процентов массы мозга. Именно вот это вот большая кора и потребляет то самое чудовищное количество энергии, которая нужна для мышления.
Все время работать мозг не может на полную мощность, так как потребляет 25 процентов энергии только две недели примерно, дальше метаболизм там меняется и нужно принимать экстренные меры – на диван с подушкой там, с книжечкой и все такое. В целом он сопротивляется этому потому, что приспособлен к решению биологических задач. Вы включаете его как бы в розетку, решаете задачу и тут же выключаете – то есть на подушку. Вот тогда мозг доволен. Он для этого, собственно говоря, формировался.
С одной стороны цифровые причины примитивизации построены на вот этой самой лимбической системе, о которой вам только что говорил, то есть та самая, которая маленькая, потребляет мало энергии, но зато вырабатывает много гормонов полезных и приятных. Так вот, как раз цифровизация направлена на механизм создания иллюзии знаний, доступности информации и на персонифицирование значимости никчемной личности. С помощью интернет-системы и всего остального вам очень удачно внушается, что мозгу будет очень хорошо, он тут же каннабиоиды в ответ вырабатывает и все хорошо. Он как раз и создают иллюзию – иллюзию доступности информации, которой на самом деле нет, иллюзию вашей персональной уникальности, которой тоже нет, поскольку вы все загнаны в рамки тех самых убогих нейросетей, о которых я говорил, как максимум не один раз, и самое главное, что суть всего развития компьютерной техники направлена на лимбическую систему.
Проверяйте себя каждый вечер, может быть уже хвост стал расти
У нас лимбическая система – приемник сегодняшней цифровизации. Вы вот не помните, а я помню эту замечательную картину: когда машинистки в разных организациях криком кричали, что им компьютеры не нужны. Почему? потому что они это уже объясняли, у них длинные ногти и им не удобна клавиатура, не такая удобная как на машинках. А теперь мы едем в метро и видим как там такие когтястые девицы работают на двух айпадах одновременно, строчат и ничего не мешает. А в чем дело? Потому, что направленность на лимбическую систему. Каждый новый телефонный звонок увеличивает эффективность репродуктивных контактов. Замуж девушка хочет или нового найти, неважно. То есть речь идет о том, когда цифровизация направлена на самые примитивные человеческие желания, не надо никого заставлять, прекрасно люди сами тратят огромные деньги. Покупают электрические тыкалки, потому что они решают с их помощью биологические задачи. А в ответ получают канабиоиды-опиоиды, что может быть лучше? Вот это бизнес! То есть тут уж ничего не поделаешь, это прекрасный бизнес.
Таким образом поощряются на самом деле глубинные биологические механизмы, построенные на трех вещах — еде, размножении и доминантности. Отсюда зависимость. Посмотрите: если раньше книжки читали, то сейчас все тыкают в эти штуки. Но там же фильтрованное все, господа, там все организовано так, чтобы вы возвращались к магическим системам. Поэтому проверяйте себя каждый вечер, может быть уже хвост стал расти, и вы получаете от этого удовольствие. Потому что, к сожалению, удовольствия у нас от разумного, от затрат интеллектуальных усилий, очень мало. Скорее наоборот — беспокойство, кишечник…
Могу перечислить: интенсивная интеллектуальная деятельность вызывает разрушение зубов потому, что меняется их лимфатический проток, различные желудочно-кишечные проблемы – от язвы, гастрита до прободения язвы, хронические заболевания, в том числе онкологию. То есть любое отвлечение от светлого обезьяньего пути, предлагаемого нам лимбической системой, а не этой мерзкой корой, которая возникла по другим причинам, нас ведет к гибели. Даже если на кору посмотреть в целом как на соотношение баланса между лимбической системой и неокортексом, это двойственность нашего сознания. Вы думаете, что вот это бы я хотел сделать, но не буду, а вот это надо до зарезу делать, но тоже не буду, вот на диване лучше всего.
Этот баланс между “надо” и “хочу” на самом деле построен на двух системах, и современная цифровизация обращается, к сожалению, к самой низменной её части. Но отсюда следствие. Дети развиваются, начинают тыкать пальцем, зрелость неокортекса достигается к 25 годам более-менее, интенсивно до 7 лет. Боюсь, что биологических критериев нет. Ну, подумаешь, застрелили в компьютерной игре три раза, он вечно живой, критериев нет. А вот бы он пошел во двор, подрался два раза, фонарь под глазом поставили, стал бы неокортекс развиваться. Надеюсь понимаете, что сначала подумает как бросаться на взрослого дядьку.
Дальше – разделение физиологических и интеллектуальных функций человека. Это самая большая катастрофа. Иллюзия того, что у вас есть доступ к информации, иллюзия того, что у вас есть готовое решение, обдуманное умными дядьками, является ложной. Задача создать эту иллюзию. Тогда человек превращается в свою приставку — я называю таких «гомопадами», приставками своего айпада. Интеллектуальная часть — айпад, наиболее продуктивная, ну а репродуктивная, самая приятная, и пищеварительная часть у человека остается. Мне кажется, это не очень хорошо, потому что перспектива очень печальная. В этом случае сама цифровизация выступает как процесс биологической эволюции, а это очень плохо потому, что эволюция – это всегда целенаправленное избирательное уничтожение части популяции. Уровень избирательности в данном случае будет достигаться с помощью компьютерных систем искусственного интеллекта, это очень опасно. То есть здесь есть опасность, что в один прекрасный момент этот биологический процесс начнется и остановить его нельзя будет.
Он уже начался, и поскольку в его основе лежат фундаментальные биологические системы социального и искусственного отбора, что еще хуже, то это приведет, конечно, к изменению, в том числе и популяционному. Это все очень печально, но это неизбежно, поскольку перспективы целенаправленного искусственного отбора построены на массовых иллюзиях и убежденности, навязанных умелыми людьми. Я вас уверяю, это может привести к очень печальному биологическому финалу.