Но вот загадка: парень из провинциального Нальчика, Великая Отечественная закончилась за десятилетия до его рождения - откуда в нем эта генетическая память о том, как пытались люди оттаять от военной заморозки, и сколь глубоки были раны даже у тех, кто не был ранен физически? Откуда такая точность в передаче деталей того времени, его атмосферы, когда вся страна словно заново училась ходить, чувствовать, радоваться, строить жизнь? Умение войти в шкуру персонажа, безошибочная интуиция, кадр за кадром выстроившая фильм, правдивый и в обстановке и в поведении героев? Для меня "Дылда" стала в ряд лучших наших картин о военном синдроме и постфронтовых травмах - от "Крыльев" Ларисы Шепитько до "Хрусталев, машину!" Алексея Германа. Знаю, что существуют другие мнения, но у меня есть преимущество: я пережил то время в детстве и его хорошо помню. Теперь пережил заново. Не обстоятельства - они у каждого свои, - а воздух тех лет, когда радость общей победы быстро опрокинулась в суровую реальность перемолотых войной конкретных судеб. Они непоправимо изранены, они кровоточат, и все то, что в нормальной жизни кажется естественным, берется боем, приобретает болезненно уродливые, мучительные формы.
Две фронтовые подруги - Маша и долговязая Ия - вернулись в недавно очнувшийся от блокады Ленинград и пытаются жить заново. У Ии следы контузии (еще на вступительных титрах слышны щелчки и скрипы ее дыхания), Маша навсегда лишилась возможности рожать. Пересказать их попытки восстановить порушенное в органике и в психике, сотворить чудо и все-таки осуществить свое женское предназначение, дать новую жизнь - значит пересказать сюжет фильма, а его нужно вместе с героинями прожить день за днем. Противоестественная суть любой войны лучше всего видна в этом жутком противоречии: человек, рожденный продолжать свой род и его строить, брошен на уничтожение себе подобных, на разрушение и в конечном итоге на гибель.
В фильме безупречно точный кастинг: люди, изнуренные войной и голодом, бесконечно уставшие, исхудавшие, с глазами, полными уже привычной боли. Обе главные женские роли сыграли дебютантки в кино Виктория Мирошниченко и Василиса Перелыгина. Обе работы я бы отнес к выдающимся по лаконичности и в то же время предельной выразительности актерских средств; "дылда" Ия достоверностью и масштабностью характера напомнила мне о первой большой работе в кино Инны Чуриковой - "В огне брода нет". Сыплю названиями киноклассики не потому, что Балагов ей подражает - просто увиденное на каннской премьере "Дылды" для меня легло в этот ряд органично, без натяжек и авансов.
Тщательно продуман саундтрек. Едва слышимая, но пронзительная нота, сопровождающая самые внутренне накаленные эпизоды. Контрапункт безмятежных довоенных танго или лучезарных звучаний лопе-де-веговского "Учителя танцев" в знаменитом спектакле Театра Советской Армии - со стонами и хрипами искалеченных жизней.
"Для меня в фильме важно наличие некоей травмы, - рассказывает Кантемир Балагов в беседе с обозревателем "РГ". - Психологической, эмоциональной, этнической, религиозной, любой… Именно это делает фильм штучным. Я понимал, что женская травма послевоенного времени очень сильна, но она совершенно не отрефлексирована в российском кино. И мне захотелось рассказать о женских военных судьбах, о попытках начать новую жизнь после войны. Вообразим только: человек, который по биологии своей предназначен давать жизнь, в течение нескольких лет был окружен только смертью. Вернувшись, наши героини стремятся вернуть тот уклад жизни, который был до войны, но все, что тогда было естественным, теперь стало почти невозможным… Я понимал, что о войне знаю крайне мало, и углубился в чтение. Основу замысла дала, конечно, литература: книга Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо" инспирировала эту идею, и мы с Александром Тереховым даже задумали в сценарии близкую ей сюжетную линию, но потом фильм сам стал диктовать свою историю, и мы от этой первоначальной идеи отказались. Я очень много прочитал прозы - и военной и невоенной, включая "Блокадную книгу" Даниила Гранина, погружался в потрясающие дневники тех лет. Мне важно было показать тектонические сдвиги, которые вызвала война в женских судьбах".
Кантемир Балагов - выпускник мастерской Александра Сокурова в Кабардино-Балкарском университете. Именно там, он признается, произошло его формирование и как режиссера и как личности: "Нам показывали нужное кино, рассказывали про визуальный код, заложенный в каждом настоящем фильме, там я учился понимать природу кино. Работая с актерами, ищу не только внешнее соответствие времени и обстоятельствам, но, что еще важнее, внутреннюю фактуру - от нее зависит, как человек двигается, как говорит. Всем, что я теперь умею, я обязан Сокурову. А с этим фильмом нам еще и везло: например, актрис на роли героинь нашли в первый же день кастинга! Без везения в кино нельзя: кино - территория чудес".