Центральный выставочный зал «Манеж» совместно с проектом «Свободные художники Петербурга» представляют выставку «Красота +/-» («Красота: плюс-минус»). Проект соберет более 200 работ (живопись, графика, скульптура, керамика, художественная эмаль, фотография) современных петербургских и московских художников — от классиков академической школы Андрея Андреевича Мыльникова и Евсея Евсеевича Моисеенко, через творчество Ларисы Кирилловой, Татьяны Федоровой, Михаила Копылкова, Олега Яхнина, Николая Сажина, Ольги Тобрелутс к работам сравнительно молодых художников Кирилла Котешова, Фрола Иванова, Дмитрия Марголина и других.
Работы предоставлены Государственным Русским музеем, Музеем искусства Санкт-Петербурга XX–XXI веков (МИСП), проектом «Свободные художники Петербурга», частными коллекционерами и самими художниками.
Куратор — Александр Боровский.
Слово куратора: «Современное искусство с 70-х годов редко оперирует категориями «прекрасное, красота, эстетическое» и так далее. Речь идёт именно о contemporary art — другие сегменты художественного процесса, напротив, апеллируют к этим категориям в контексте традиции, школы, мастерства. Нам показалось интересным реактуализировать категорию эстетического, показать разные подходы к «красоте» — от концептуальных до традиционно-академических и даже китчевых.
Современное искусство с 70-х годов редко оперирует категориями «прекрасное, красота, эстетическое» и так далее
Собственно, полярность отношений к категории Прекрасного — от благоговения до отрицания — и объясняет название выставки: «Красота: плюс-минус». Таким образом, сегодня даже такая, казалось бы, отвлеченная классичная тема, как эстетическое, становится ареной не теоретических, а сугубо творческих, художнических баталий. Этот перенос дискуссий о природе красоты на практическую почву способен дать новые импульсы как художественному процессу, так и самому пониманию искусства, рефлексии его статуса и современного состояния».
Выставка «Красота: плюс-минус»
Современное искусство сегодня крайне редко оперирует такими категориями, как «красота, прекрасное, эстетическое», в течение столетий бывшими предметом философской рефлексии. Этому предшествовала острая дискуссия 1950-60-х годов по поводу самого статуса искусства и связанных с ним категорий, названных выше. В неё были включены виднейшие критики и писатели об искусстве — К.Гринберг, А.Данто, Д.Капсут, У.Эко и другие. С тех пор эстетическое (с акцентом на переживание, от греч. aisthetikos = чувственное) перестало быть императивом, тем более – понятие эстетическое качество, поставленное под сомнение уже классическим модернизмом. Эстетическое как сущность отвергалось вовсе — как проявление репрессивного мышления, как манипуляция чувственным опытом, как отказ от объективизации художнического высказывания.
В СССР эта установка была подхвачена и трансформирована московским концептуализмом с его ставкой на текстуальность и предельную редукцию материального плана произведения. Вместе с тем, всё сказанное относится именно к современному искусству как contemporary art (его называют иногда пост-историческим), то есть к арт-практике с приоритетом концептуального высказывания. Однако существовали и другие линии художественного процесса. В СССР они были вполне влиятельны и результативны. Речь идет не об оппозиции официальное–неофициальное; дискурс эстетизма (как и отказа от него) существовал по обе стороны институциональной «границы». В советском (особенно — в ленинградском) искусстве традиционно был высок авторитет Академии художеств с её апелляцией к канону, традиции, мастерству. Вместе с тем, трактовка этих категорий зависела как от конкретных индивидуальностей, так и от моментов поколенческих, от смены общественных настроений. Устроители выставки хотели бы на достаточно большом материале показать трансформации эстетического как на уровне тематизма, так и на формальном уровне (любопытно: понятие формализм носило негативный, хотя и различный по содержанию, характер как для советского официоза, так и для теоретиков пост-исторического искусства типа А.Данто).
Эта линия идёт от классиков академической школы А.А.Мыльникова и Е.Е.Моисеенко, через творчество Л.Кирилловой и Т. Федоровой к работам сравнительно молодых художников Ф.Иванова, Д.Марголина и других. И на каждом этапе вера в Прекрасное носит характер вызова — ибо последовательно конфликтует то с академической рутиной, то с пассивным миметизмом, а то и с китчем в национальном духе. Кстати, устроители не избегают обострения дискурса, привлекая такие открытые для конвенциональной критики имена, как К.Васильев и другие.
Особый сюжет — творчество художников, достаточно условно объединенных расхожим, но не очень удачным термином «левый ЛОСХ» (Н.Сажин, В.Лукка, Л.Казбеков, О.Яхнин и другие). В их творчестве интерес к выразительным средствам высокого модернизма сочетается с более традиционной культурой изобразительности и материальной реализации («станковость»). Известные мастера, они редко участвуют в выставках актуального искусства. Думается, настоящая выставка восполнит эту явную несправедливость.
Глубоко поучительным представляется новое понимание Прекрасного, в котором канон трансформируется под влиянием авторской мифологии, смело апроприирующей античные архетипы: это касается ленинградской–петербургской скульптуры и керамики — от пластицизма матвеевцев до демиургических жестов Д.Каминкера, М.Копылкова, А.Задорина.
Особый поворот экспозиции — рафинированный эстетизм художников, остро ощутивших безвременье 1970-х. В работах О.Булгаковой, А.Ситникова, И.Олевской, И. Лубенникова он носит характер эскапизма — бегства от застывшей, не меняющейся позднесоветской реальности. А в творчестве художников Новой Академии, созданной Тимуром Новиковым, это — бегство уже от текстуализированного, концептуализированного искусства.
Наконец, целый пласт произведений — сегодняшнее видение Красоты. Здесь много авторских версий, но есть и объединяющие факторы. Так, несколько художников рефлексируют медиальность как эстетическое высказывание, некую матрицу мироотношения. Здесь медия может быть традиционной, как в живописи А.Давыдовой, и пост-компьютерной, как в масштабных полотнах О.Тобрелутс. К её поэтике вполне применимо блоковское: «Безличное — вочеловечить». Компьютерное, объективизирующее начало трансформируются под вихрем живописных эмоций.
Драматургия выставки — отношения различных версий Прекрасного, различных критериев понимания его, различных способов его бытования. Одни художники выступают как традиционные рыцари Красоты, другие — стремятся нивелировать её сущность, третьи — предлагают путь синтеза эстетических достоинств и концептуальных горизонтов. У этого спектра отношений есть границы, своего рода полюса — от благоговения до отрицания. Их наличие и объясняет название выставки: «Красота: плюс-минус». Таким образом, сегодня даже такая, казалось бы, отвлеченная, классичная тема, как эстетическое, становится ареной не теоретических, а сугубо творческих, художнических баталий. Думается, выставка покажет, что Красота — менее всего опосредованное, умозрительное, классичное понятие. Устроители выставки хотели бы подчеркнуть: они видят свою роль не в том, чтобы репрезентировать собственный эстетический выбор — свои представления о художественном качестве, о трендах, иерархиях и прочем. Их задача в другом — в создании выставочной ситуации, напоминающей о том, что эстетическая битва продолжается, а зрители являются не только её свидетелями, но и участниками.
Александр Боровский