Н.П.Акимов на репетиции с Г.Воропаевым
Сцена из спектакля “Дон Жуан”
Мольер – С.Юрский
Одной из многочисленных наград Нины Аловерт – прекрасного фотографа-художника, литератора – стала премия “Душа танца”. Знатоки и любители балета по обе стороны океана (Н.Н.Аловерт живет в Америке, но регулярно наведывается в Россию) высоко ценят ее как создателя уникальной фотолетописи, запечатлевшей таких танцовщиков и балерин, как Михаил Барышников, Андрис Лиепа, Владимир Малахов, Диана Вишнева, Юлия Махалина.
В ноябре прошлого года Нина Николаевна прилетела в Петербург на презентацию своей новой книги-альбома “Портрет театральной эпохи. Ленинградская драматическая сцена 1960-70-х”, вышедшей в издательстве “Балтийские сезоны”. Слово “эпоха” в названии не кажется преувеличением, хотя герои этой книги (за редким исключением) не удостоились серьезных театроведческих исследований. Нина Аловерт видит свою миссию в том, чтобы воскресить театры, спектакли, имевшие признание у ленинградской публики, но оказавшиеся в тени славы Г.А.Товстоногова и его БДТ.
Хорошо помню витрины ленинградских фотоателье 60–70-х годов, красавиц и красавцев в задумчивых позах. Театральные фотографии по манере мало отличались от тех, что делались в лабораториях: и актеров, и сцены из спектаклей принято было снимать в павильоне. Сегодня эти снимки не только не передают того, что представляла собой та или иная постановка, но искажают реальную картину, замершие исполнители кажутся неестественными, нестерпимо фальшивыми.
Нина Аловерт оказалась первым фотографом, фиксирующим спектакль во время действия. Здесь, пожалуй, самое время вспомнить, что наша героиня, выпускница исторического факультета ЛГУ, аспирантка, специалист по медиевистике, получив первые театральные “ожоги”, забросила науку. Поначалу порыв сфотографировать прекрасное мгновение диктовался спонтанным желанием “унести с собой” впечатление, полученное в зрительном зале. Страстная поклонница балета Кировского театра никогда не была “сырихой” (чисто московское определение обожательниц артистов). Нина очень рано научилась понимать, что хорошо, что плохо. В этом ей помогали друзья – авторитетные балетоведы и танцовщики. Молодая Нина Аловерт очаровывала своей открытостью, влюбленностью в театр, который постепенно стал местом “включенного наблюдения” и штатной работой.
Много лет спустя мы встречались в Петербурге, и Нина говорила, что тоскует в Америке по драматическому театру, сыг-равшему в ее жизни очень важную роль. “Портрет театральной эпохи” – дань памяти и свидетельство любви автора к режиссерам и актерам “высокой волны театра”, как назвал это время один из героев книги Сергей Юрский.
Первая глава посвящена Николаю Павловичу Акимову. Свои тексты автор определяет как “зарисовки прошлого, словесные портреты, воспоминания”. Как точен словесный портрет Николая Павловича! “Акимов внешне был похож на инопланетянина. Невысокого роста, худой, с крупной головой и крупными чертами лица, большие глаза несколько странной формы . Не помню, чтобы Акимов повышал голос, когда сердился. В минуты гнева или раздражения он только менялся в лице: глаза становились прозрачными и “стекленели”. Театр замирал от ужаса”.
Серьезные и проницательные размышления о неповторимой индивидуальности режиссера и художника Нина Аловерт перемежает чудесными байками, подслушанными бонмо Акимова. Так, на неоднократные советы вступить в партию (должность руководителя театра обязывала), Николай Павлович отвечал: “Что люди скажут? Одной ногой в гробу, другой в партии”.
Акимовских артистов было видно за версту. Их отличала особая “нездешность”, европейская элегантность, изящество. С годами каждый из них становился все больше похож на свой портрет, написанный Акимовым, скульптурностью лица, отточенностью пластики. Фотографии в альбоме прекрасно передают неповторимость этого ансамбля. Неподражаемая Елена Юнгер, вальяжный великан Алексей Савостьянов, похожий на итальянских комиков Александр Бениаминов, подлинный Дон Жуан (в жизни и на сцене) Геннадий Воропаев, обворожительная Вера Карпова.
«“Нина ходит в театр, как в 19-ом веке: на актеров”, – говорил Акимов, – пишет Аловерт. – Это не совсем верно, конечно. Я ходила в театр на спектакли. Но как фотограф, Акимов прав, я любила снимать именно актеров Я и до сих пор прихожу в театр, готовая душой откликнуться на самое маленькое чудо актерского откровения… Мое стремление удержать это неповторимое мгновение на пленке, это и есть для меня, фотографа, высшее наслаждение”.
Всеми правдами-неправдами ленинградцы рвались в Театр Комедии на знаменитые капустники, посвященные юбилярам. Куплеты, исполняемые в честь виновника торжества, были остроумными и злободневными. Капустник – негласно узаконенный жанр, где позволялась свобода высказываний.
“Почему наш “Дракон” вдруг попал под закон? / Почему, расскажите вы мне? / Потому что у нас нет драконов сейчас / В нашей юной прекрасной стране».
Игорю Петровичу Владимирову не запрещали его спектаклей. “Мистерия-Буфф” Петра Фоменко, снятая после генеральной репетиции, – исключение, хотя руководителю Театра имени Ленсовета это исключение стоило много крови. Но еще больнее, чем диктат властей, Владимирова ранило стойкое мнение критики, считавшей “Ленсовет” сугубо развлекательным театром. Не менее расхожей была точка зрения, что талант лучшей актрисы Алисы Фрейндлих используется не по назначению.
Текст Нины Аловерт о спектаклях Игоря Владимирова неразрывно связан с “говорящими” фотографиями. Портреты “ленсоветовцев” не иллюстрируют, но многократно усиливают написанное прекрасно переданной экспрессией актерского существования в моменты истинного вдохновения. Тем, кто видел великолепную труппу театра, становится очевидной зоркость Владимирова, создателя уникального ан-
самбля. Вечно хмурый Леонид Дьячков с его характерной отрывистой, лишенной обертонов манерой произносить текст, был воистину трагическим артистом. Его герои тщательно скрывали ранимость души. Фотографии Аловерт из “Преступления и наказания” неопровержимо доказывают значимость спектакля, бесстрашную игру Дьячкова-Раскольникова, Фрейндлих-Катерины Ивановны, Никулиной-Сони, Петренко-Свидригайлова. Подробно пишет Аловерт о “Людях и страстях” Владимирова, где Алиса Фрейндлих выступала в нескольких ролях, одна из которых – Мария-Антуанетта во “Вдове Капет” – едва ли не вершина ее творчества.
Что же касается таких спектаклей, как “Укрощение строптивой”, “Дульсинея Тобосская”, то сегодня, задним числом, отчетливо понимаешь, что это были настоящие русские мюзиклы, где музыкальные номера, как верно пишет Нина Аловерт, имели несомненное родство с брехтовскими зонгами “внезапным обращением героев к публике, иногда в самый напряженный момент действия”.
В недавней телевизионной программе “Фрейндлих. Алиса в стране лицедеев” (режиссер А.Малкин) актриса с болью и обидой говорила о том, что судьба обошлась с Игорем Петровичем несправедливо: “Он почти забыт” (1 января более чем скромно отмечался столетний юбилей со дня рождения И.П.Владимирова). В воспоминаниях и на фотографиях Нины Аловерт мы открываем во многом незнакомого нам человека, обаятельного, смешливого. “Снимать Владимирова было для меня удовольствием: не только на сцене, но и в жизни”, – пишет автор в разделе, посвященном режиссеру и его главной актрисе.
В фейсбуке часто появляются кадры, ставшие историей. Среди них – сцены “Тани”, “Варшавской мелодии”, “Малыша и Карлсона” с участием А.Б.Фрейндлих и ее партнеров. Удивительное дело: манера игры артистов нисколько не устарела.
Виктор Новиков, худрук Театра имени В.Ф.Комиссаржевской, говорил на презентации книги: “Нина Аловерт оставила грандиозный след в театральной жизни города. Мы не верим рецензиям (не поймешь, хороший спектакль смотрели критики или плохой), но верим фотографиям”. Одна из глав альбома посвящена театру, который ленинградцы по старинке называли “Пассажем”. На рубеже 60-70-х здесь играла сильная труппа, в которой Р.С.Агамирзян собрал редкую команду индивидуальностей, таких как Станислав Ландграф, Тамара Абросимова, Иван Краско, Георгий Корольчук.
“Забыть Герострата” по пьесе Григория Горина, трилогия А.К.Толстого стали любимыми спектаклями ленинградской публики в театральной истории тех лет. Ярчайшим событием было исполнение роли царя Федора Владимиром Особиком. “Его творчество было “голосом времени”, – пишет Нина Аловерт, – тем голосом, который твердил о чистоте сердца, о его зоркости, о личной ответственности за зло вокруг. Он был на сцене чем-то сродни своему сверстнику, артисту того же поколения, но в балете – Михаилу Барышникову. Недаром, в своем последнем русском интервью Барышников сказал, что его самый любимый артист – Владимир Особик”.
Сегодня московские и петербургские критики дружно ездят на спектакль “Бродский/Барышников”, чтобы увидеть великого танцовщика в моноспектакле, поставленном Алвисом Херманисом в Новом Рижском театре. Первым, кто угадал драматический дар Барышникова, был Сергей Юрский, доверивший ему роль Матадора в телевизионной версии романа Эрнеста Хемингуэя “И восходит солнце” – “Фиеста” (1971). В альбоме можно видеть фотографии, снятые в процессе создания телеспектакля, в нем великолепно играли Наталья Тенякова, Михаил Волков, Владислав Стржельчик, Владимир Рецептер, Григорий Гай.
“Сергей Юрский – режиссер и актер своих спектаклей”. Так называется одна из глав книги. Начиная с роли Чацкого в “Горе от ума”, Юрский – властитель дум поколения 60–70-х годов. Однако реализовать свои идеи в театре одного режиссера было мудрено. Ведь “Фиесту” Юрский репетировал в БДТ, но выпустить спектакль Товстоногов ему не дал. Спустя несколько лет его режиссерский дебют в БДТ все же состоялся. Нина Аловерт снимает его в роли Мольера, читающим “Евгения Онегина”, в сценах из капустников. Во всех своих ипостасях он незабываем.
Сергей Юрьевич не смог приехать на презентацию, но прислал письмо, свой отзыв на книгу: “Нина Аловерт умела входить во внутреннюю музыку спектакля, роли, актерского существования на сцене. Через видоискатель она смотрела внутренним глазом зрителя, полностью погруженного в действие, постигающего вторые и третьи смыслы драматического представления Тем ценее появление этой книги сейчас, как память, как материальное доказательство того, что еще недавно не только существовало, но было важной частью духовной жизни нации”. Последние слова Юрского невозможно читать без боли. Как будто он писал и о себе.
Вечер в Карельской гостиной петербургского Дома Актера вела редактор книги Елена Алексеева. Автор альбома не выпускала из рук фотоаппарат: снимала друзей и, конечно, героев книги: Веру Карпову, Ивана Краско, Владимира Рецептера, Олега Левакова. Высокопарное слово “презентация” совершенно не соответствовало любовной атмосфере, царившей в Доме Актера. Конечно, тон задавала сама Нина Аловерт, ее улыбка, радость от возвращения в родные стены согревали сердца.
Только что в Нью-Йорке завершилась фотовыставка “Plasticity of Motion”, участницей которой стала Нина Николаевна, наш человек мира, соединяющий Старый и Новый свет.
Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ