Профессор КФУ Лилия Фахрутдинова о том, почему педагоги покрывают классных «авторитетов», травящих других детей
Скорее всего, этот материал у многих вызовет неприятие — уж больно неприглядная картина школьной жизни в нем вырисовывается. Доктор психологии Лилия Фахрутдинова более 10 лет исследует проблему школьного буллинга. В интервью «БИЗНЕС Online» она рассказала о том, почему подростки без опаски выставляют в соцсетях ролики об издевательствах над сверстниками, отчего диагноз большинства студентов — «недостаточность интеллектуального развития», а также о негласном запрете на воспитательную работу в школе.
«НА ГРАНИ ЭКСТРЕМАЛЬНОГО ВЫЖИВАНИЯ»
— Лилия Раифовна, что привело вас к исследованию проблемы травли, издевательств (или, как сейчас принято говорить, буллинга) в школах?
— В 1994 году я начала работать школьным психологом в гимназии, где проводился эксперимент по развивающему обучению. По результатам проекта меня пригласили на кафедру психологии Казанского педагогического института. Там я вплотную начала заниматься проблемой психологического аспекта учебно-воспитательного процесса и разработала методики исследования основных феноменов класса: межличностных отношений, психологического климата, сплоченности, нормы, цели, ценности группы, группового мнения, групповых традиций. Эти исследования 12 лет проводили студенты почти 50 специальностей, которые проходили педагогическую практику в школах Татарстана.
— Что показали исследования?
— Результаты поразительны! Классов с высоким уровнем психологического климата и сплоченности почти не встречалось, а ведь именно эти показатели — важнейшие в оценке работы педагогического коллектива, поскольку они являются основанием для настроя школьников на учебу, развитие. Сколько классов ни исследовали, ни разу не встретили показатель с высоким уровнем благоприятности, а это значит, что множество детей находятся на грани экстремального выживания, тогда как они должны чувствовать себя в школе в безопасности, комфорте, быть настроенными на учебу.
— Неужели «экстрим» свойствен всем школам республики?
— Не могу сказать, что мы охватили 100 процентов школ, но большинство точно, то есть это надежная выборка. Примечательно, что благоприятный психологический климат был только в двух классах — православном и мусульманском. Ни в одной школе не оказалось системной воспитательной работы. Учителя и директора, конечно, скажут, что у них есть планы воспитательных мероприятий и они проводятся. Но от них нет эффекта, поскольку они случайны, не связаны, часто формальны, за ними нет связующей воспитательной цели! Это имитация бурной деятельности. Результат — процветающие в школе насилие, разобщенность, конфликты. Обстановка в школе криминализирована, часто она напоминает психологический климат колонии для несовершеннолетних, где власть у наиболее агрессивного лидера, выстроившего систему шестерок, где унижение достоинства и причинение физического и нравственного вреда — норма. Почти во всех школах есть признаки педагогической запущенности, а ученики часто разделены на враждебные группировки.
— Каких детей травят чаще всего?
— Спокойных и воспитанных; с физической спецификой (плохое зрение, слух, хромота, родинка на видном месте, общая болезненность, лишний вес); новичков в классе; а бывает, поводом становится то, что учитель просто что-то нелестное сказал об этом ребенке. Возглавляют травлю лидеры по типу криминальных, имеющих явные нарушения и проблемы в контроле своего поведения в соответствии с нормами закона, нравственности, морали, а часто — социальные психопаты. На их ценности начинают ориентироваться остальные. Фактически дети, которые были нормальными, переформатируются, у них начинается своего рода криминальная социализация. Сейчас в школах крайне жестокая среда, ребенок не знает, что с этим делать.
— Можете привести наиболее поразившие вас примеры буллинга?
— Не хочу — люди могут узнать себя, а возвращаться к таким воспоминаниям больно.
— Как родителям понять, что ребенка травят?
— В подростковом возрасте вообще не принято многое рассказывать родителям. А если расскажешь и об этом узнают, еще больше травить будут. Поэтому молчат, терпят.
Недавно ко мне за помощью обратился мужчина. Его 12-летняя дочь стала часто пропускать занятия: два урока проучится и домой возвращается, а то и вообще не пойдет в школу. Я попросила рассказать о ее отношениях с одноклассниками. Он задумался, вспомнил, как однажды она ему сказала, что ей плохо в школе, что ей не нравится туда ходить, но он не обратил внимания: возможно, решил, что это просто капризы или проблемы, которые она должна решать сама.
Но выяснилось, что, сбегая с уроков, ребенок спасает свою жизнь, потому что после них девочку поджидают, чтобы избить, а в какие-то дни и вовсе что-то такое происходит, что совсем опасно для нее. Если школьник начал прогуливать уроки — это первый признак того, что над ним издеваются. Также у него может быть повреждена и смята одежда, появляются синяки, царапины, раны, он может жаловаться на головные боли, плохое самочувствие, что может быть как следствием избиения, так и психосоматической защитой от посещения ненавистной школы. Также следует обратить внимание на эмоциональное состояние ребенка: характерные признаки — почти постоянно плохое настроение, слезы на глазах по малейшему поводу... или, наоборот, подросток стал агрессивным, раздражительным, часто повышает голос. Есть изменения и в поведении: он часто меняет маршрут в школу и из нее, что-то скрывает, сплошные нелогичные поступки, часто просит деньги (их требуют организовавшие травлю), раньше приходит из школы или, наоборот, где-то задерживается.
Увы, родители, нередко отмахиваются от детей. Ребенок остается наедине со своим горем, со своей проблемой.
«ШЕСТЕРКИ, РАБОТАЙТЕ!»
— А учителя-то куда смотрят?
— Учитель все замечает, но делает вид, что ничего не происходит. Почему? В школах часто наблюдается сращивание агрессивных детских элементов с педагогическим коллективом. Их фактически покрывают. Конкретный случай: в одном из классов Казани по утрам такие «лидеры» выстраивали мальчиков и били их. Когда назначалась уборка класса или давались иные поручения, они приказывали: «Шестерки, работайте!» Через таких криминальных лидеров учителю проще контролировать остальных. Напоминает смотрящего в тюрьме, сотрудничающего с администрацией. И это творится в благополучной казанской гимназии!
Я общалась с мамой мальчика, который учился в этом классе. Ее сын заявил: «Я либо стану шестеркой, либо надо мной будут издеваться». Она ему задала вопрос: «Ты станешь обижать слабых?» Он попытался держаться нейтрально — и такие издевательства начались над мальчишкой! Его избивали после школы, чуть инвалидом не сделали. А классный руководитель заставлял его просить прощения за свое «неправильное» поведение перед этим хулиганьем, перед всем классом. Как такое может быть в современной казанской школе?! Я посоветовала срочно переводиться в другое учебное заведение — против системы бороться невозможно.
Я знаю случаи, когда учитель объяснял всему классу, что избиение подростка, которое привело к тяжелым медицинским последствиям, может быть виной самого подростка. И это в классе, где сидели и мучители, и ребенок, подвергающийся травле вместе с другими одноклассниками. Учитель, таким образом, стал участником буллинга.
Школьные психологи тоже зачастую ведут себя некомпетентно. Так, например, один из них задал ребенку вопрос при его мучителях (их вызывали вместе): чувствуешь ли ты вину, что пинали твой портфель? (Мучители пинали по всей школе портфель, когда ребенок вышел из класса.) То есть ребенку внушают: он сами виноват в том, что его обижают, то есть этот «психолог» тоже участвовал в буллинге!..
— Трудно поверить, что педагога такая система может устраивать... как-то не вяжется с привитым с детства образом учителя…
— Учителя, которые пытаются противостоять этой «зоновской» системе, есть, но их очень мало, да и в школе они в итоге не задерживаются. Конкретный случай. Учительница, очень порядочная, пришла работать в одну из известных казанских школ. Попыталась противостоять авторитету класса, который заставлял одноклассников делать за него домашние задания, унижал их и избивал, зато учительский состав подкармливал фермерскими продуктами, которые передавала из деревни родня. Так вот эта учительница отказалась принимать от него дары за свою лояльность. Руководство школы попросило ее либо принять ситуацию как есть, либо искать другое место работы. Она уволилась. Что она может сделать против системы?
— Получается, сегодня функция воспитателя с преподавателей попросту снята?
— Да, они не делают то, что должны делать. Сама система не позволяет им компетентно работать.
— Если случаи буллинга предаются огласке, это отражается на репутации школы, в том числе при составлении разного рода отраслевых рейтингов?
— Именно поэтому факты травли и стараются замять. Одна учительница, глядя мне в глаза, сказала: «Жертва хуже преступника, потому что из-за нее появляются пятна на репутации школы». Такие очень хорошо научились репрессировать детей, которые подвергаются издевательствам. Они заняты своей репутацией! Для них репутация школы важнее здоровья и психического благополучия вверенного им детского коллектива. Необходимо снять негласный запрет на работу по воспитанию детей в школах, чтобы учителя могли работать с такими проблемами, не оглядываясь на репутацию школы, а заботясь лишь о благополучии детей.
— Популярно мнение о том, что сейчас в учителя идут в большинстве своем по остаточному принципу, то есть процент тех, кто считает, что педагогика — его призвание, очень мал. Согласны?
— Ситуация с учителями печальна. Мы ведь тестировали не только учеников, но и педагогов. Какие психотипы сегодня все чаще встречаются в учительской среде? «Неустойчивый» — человек меняет свое мнение мгновенно, по ситуации; «конформный» — не имеет своей точки зрения, очень зависимый от мнения группы, авторитета, делает, что ему говорят, совершенно неконфликтен; «истероидный» — зациклен на внимании к себе, с болезненным самолюбием. Сегодня отсутствует понимание того, каких людей можно допускать к работе в школе, а каким это противопоказано. Необходимо провести аттестацию учителей на предмет их соответствия должности.
— Как оцените уровень школьных психологов?
— А каков уровень студентов, из которых они выходят? Сейчас диагноз большинства студентов — «недостаточность интеллектуального развития». Они так обижаются на меня, когда я им это говорю. Но это же правда! В школах мыслить совсем не учат. Знаете, почему в советских школах столько внимания уделяли развитию мышления? Потому что это задаток для развития истинной нравственности. Нравственным может быть только думающий человек, который осмысливает и оценивает реальность в соответствии с принципами нравственности. Но мы видим, что в школах мало уделяется внимание интеллектуальному и нравственному развитию, расширению эрудиции. Студенты год от года все хуже. Я с 90-х годов преподаю и замечаю все эти изменения. Наблюдается не просто снижение интеллектуальных способностей, страдает такая фундаментальная мыслительная операция, как способность к обобщению, благодаря которой человек может определять сущность явлений, то есть выделять главное, понимать причинно-следственные связи. Прекрасно ориентируются в информационных потоках интернета, но проанализировать эту информацию не могут. «Не в коня корм», «в одно ухо вошло, в другое вышло», пассивное восприятие информации, просто развлечение, нет серьезных умственных усилий. Это касается всех сфер современной жизни. Вымывание профессионализма!
В идеале в школе должен быть не один, а целая группа квалифицированных психологов — минимум 13 человек. Трое работают с младшими классами, трое — со средними, трое — со старшими. Один — специалист по семейной психологии, один — по клинической (много детей с психическими расстройствами и отклоняющимся развитием), один — для работы с педагогическим коллективом. При этом для объективности психологи должны подчиняться не директору школы, а некоей сторонней организации.
«НЕТ ОБРАЗА, ПОДОБНОГО СОВЕТСКОМУ СТРОИТЕЛЮ КОММУНИЗМА»
— Насколько известно, травля в школах была всегда. Вспомним знаменитый фильм 80-х годов «Чучело»…
— Да, издевательства в той или иной форме будут в школе всегда, но суть не в этом. Придя в учебное заведение, дети учатся взаимодействовать. У них присутствуют агрессивные инстинкты, они пока плохо могут себя контролировать. Задача учителей и родителей — научить ребенка выражать свою агрессию в конструктивных формах, открыто, честно и тактично. Раньше хулиганство не оставлялось без внимания, с проблемой издевательств работал весь педагогический коллектив — в первую очередь через воспитание учеников. Формировали нравственность, учили уважать, помогать друг другу, заступаться за слабых, почитать старших. Поддерживали доброту, честность, смелость, дружбу.
В позднем Советском Союзе, когда уже становились все более заметными признаки распада государства, все еще оставалась эта система образования, представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. А вот сегодня понимания того, что буллинг — это плохо, просто нет. Почему подростки выставляют в соцсетях мерзкие ролики об издевательствах над сверстниками? Они бы никогда этого не сделали, если бы не понимали, что такое не одобрят.
Раньше родители изначально знали, что травля — это неправильно. Так воспитывала школа. Потом прежнее воспитание постепенно ушло из образования, дети, которых перестали воспитывать в школе, сами стали родителями и не видят в жестоком поведении своих детей ничего особенного: ну и ладно, правильно сделал. Почему? Потому что сами прошли «уроки выживания» и понимают, что в современной школе каждый сам за себя, никто не поможет. И ты сам должен быть жестоким, наглым и агрессивным, чтобы выжить.
— Насколько проблема травли связана с социально-политической обстановкой в стране?
— Издевательства в школах — это системная характеристика современного общества. И если обстановка не изменится, впереди нас может ждать вырождение. В стране нет концепции того, какое общество мы строим, кого хотим воспитывать. Нет образа, подобного советскому строителю коммунизма, когда целые институты работали над системой воспитания общества. Этот образ был прекрасным, как и образ самого общества — сплоченного, справедливого, устремленного в космос. Сейчас такого образа нет. В результате появляются «керченские стрелки». Этот парень ведь был изгоем, все над ним издевались, смеялись. Это был педагогически запущенный ребенок, который формировался в педагогически запущенном коллективе, где было возможно издеваться, быть равнодушным к страданиям и проблемам одноклассника.
— Да еще и ЕГЭ стресса добавляет…
— Готовя к ЕГЭ, учителя доводят тревожность детей до такого высокого уровня, словно от результата экзамена зависит сама жизнь. Конечно, это приводит к усилению проблем.
— Пытались ли вы привлечь внимание властей к проблеме буллинга?
— Конечно. Выступала перед учителями, директорами школ, на конференциях… Но как я могу пробить эту систему?!
— Есть ли надежда?
— Я бы хотела, чтобы в наши школы вернулась человечность. Я проводила исследование среди своих студентов — 80 процентов из них тоскуют по обществу, где главным были бы доброта и справедливость. Сейчас многие представители молодежи похожи на зернышки, которые содержат в себе доброту, но боятся ее показать, потому что «склюют» сразу. Надо нам жить так, чтобы возникли условия, при которых они могли бы прорасти и вырасти в чудесные цветы.
Фахрутдинова Лилия Раифовна в 1983 году окончила казанскую физико-математическую школу №131, в 1988 году — Казанский медицинский институт по специальности «провизор». С 1994 года, будучи студенткой психологического факультета Казанского университета, начала работу школьным психологом в школе №50. По окончании в 1995 году КГУ была приглашена на кафедру психологии Казанского государственного педагогического университета, где читала курсы общей, возрастной, социальной, специальной и педагогической психологии. В 2001–2014 годах — заведующая кафедрой. С 2014-го — профессор кафедры общей психологии КФУ. Руководит магистерской программой КФУ «Психология семьи и семейное консультирование».
В 2001 году защитила кандидатскую диссертацию, в 2012-м — докторскую. В 2008 году разработала теорию переживания, ставшую новым направлением в психологической науке. С 2012-го — председатель регионального отделения Российского психологического общества по РТ. Автор книг «Психология переживания человека» (2008), «Теория переживания» (2009).