"Споры о том, что произошло 30 августа 1918 года, не утихают до сих пор. Версии выдвигаются одна фантастичнее другой: пули, попавшие в Ленина, были отравленными; убийство заказал Яков Свердлов, метивший на роль вождя; это была инсценировка, чтобы начать красный террор, Ленин договорился с чекистами, что те выстрелят в воздух, а он "театрально" упадет на землю... Порой доходит до абсурда - например, что покушение было местью Каплан за неудавшийся роман с Дмитрием Ульяновым..." - так президентская библиотека имени Б.Н. Ельцина предваряет на своем портале оцифрованные официальные материалы, связанные с покушением на заводе Михельсона.

Многие из этих материалов Президентской библиотеки опубликованы в августовском номере журнала "Родина". "Синхронность" не удивительна: "Родина"и Президентская библиотека - давние друзья и деловые партнеры. В августовской журнальной подборке проанализированы версии случившегося 30 августа 1918 г. И ставится вопрос: почему следствие закрыло глаза на ключевые подробности покушения?

Предлагаем читателям "Российской газеты" две публикации из августовской "Родины".

Следственным экспериментом по делу Фанни Каплан руководил цареубийца Яков Юровский. Всего полтора месяца назад он расстреливал в Екатеринбурге царскую семью ("Родина" подробно рассказала об этом в прошлом номере). Новое задание партии Яков Юровский тоже выполнил добросовестно. Правда, теперь в руках у него был не револьвер, а фотоаппарат.

Кингисепп в роли Каплан

В документах следствия, проведенного по горячим следам, фигурируют четыре фотоснимка. На одном ясно читается надпись "инсценировка". Ленина на снимках заменяет председатель заводского комитета Николай Иванов (на фото второй справа), в роли Каплан, - следователь по особо важным Виктор Кингисепп (на фото слева), случайно раненную кастеляншу Попову изображает член завкома Сидоров (крайний слева), водитель Степан Гиль играет самого себя. А "ставит" кадр и фотографирует - Яков Юровский.

Фото N 1. Ленин идет к автомобилю, с ним заговаривает Попова, Каплан готовится к теракту, шофер в ожидании.

Фото N 2. Каплан стреляет.

Фото N 3. Ленин падает, кастелянша пытается бежать, Каплан направляется к воротам.

Фото N 4. Общий вид заводского корпуса.

К фотографиям прилагается "Протокол осмотра места покушения на убийство тов. Ленина на заводе Михельсона 30 августа 1918 г.". Он датирован 2 сентября, подписан Юровским и Кингисеппом и подробно расписывает детали: расстояние от двери заводского корпуса до места стоянки автомобиля (9 сажен); расстояние от передних и задних колес машины - до ворот на улицу (8 сажен 2 фута и 10 сажен 2 фута соответственно); точка, с которой стреляла Каплан; маршрут ее бегства...

Следователь-фотограф Юровский запечатлел инсценировку, которая не имеет ни малейшего отношения к следственному эксперименту. Потому что в нем должны были участвовать реальная подозреваемая (назавтра ее убьют и сожгут прямо в Кремле), реальная свидетельница (после ранения шальной пулей кастелянша Попова вполне могла передвигаться) и даже сам реальный потерпевший. Потому протокол "глубокого осмотра" (так его именуют авторы) больше напоминает обвинительное заключение.

Очевидные нестыковки получают безапелляционные объяснения. Почему найденные гильзы "попадали ненормально, несколько вперед"? А потому что "таковые отскакивали от густо стоящих кругом людей". Позже станет известно, что пули были выпущены из двух пистолетов. Но в материалах "глубокого" следствия нет данных трассологической и баллистической экспертиз. Нет опроса потерпевшего, то есть Владимира Ильича - хотя в подобных случаях это главный документ...

Нет ничего, кроме пролетарского чутья.

Фотограф щелкает...

Как участник расстрела царской семьи оказался в Москве? 25 июля, через неделю после ужасной бойни, в Екатеринбург вошли белые. Юровский, срочно отозванный в Москву, стал начальником одного из районных управлений ЧК. И уже очень скоро пригодились его навыки фотографирования.

Да, Яков Юровский до революции имел собственное фотоателье в Екатеринбурге и часовую мастерскую, которая была удобным прикрытием для нелегальной явки марксистов. Тогда же он, кстати, заслужил похвалу своего учителя по фотоделу за "особые способности на видение предмета". В своих воспоминаниях Юровский недовольно замечает, что жандармерия к нему "придиралась", что его постоянно "таскали" в полицию и заставляли делать фото подозрительных лиц и заключенных. Впрочем, времени хватало и на изготовление фальшивых паспортов для товарищей по партии.

Закономерный вопрос: почему он не сделал снимков царской семьи до и после казни? Ведь узников позвали в подвал именно "фотографироваться", а дорогая камера, принадлежавшая им, хранилась у коменданта "дома особого назначения" Юровского. Историки сходятся на том, что "перед расстрелом что-то пошло не так". А сам Юровский, написавший пафосные мемуары, обошел стороной этот вопрос. Возможно, клял себя за непростительное упущение...

Кстати, за воспоминания он брался трижды: в 1920 году при участии историка М. Покровского, в 1922 и 1934 годах. Исследователи и беллетристы продолжают искать в записках Юровского скрытый смысл, фигуры умолчания, версии, намеки. Но трудно доверять откровениям "режиссера" инсценировки 1918 года...

Музей в Партийном переулке

Сегодня фотокопии протокола, подписанного Юровским и Кингисеппом, записи допроса Фанни Каплан, врачебное заключение о ее почти полной слепоте "на истерической почве" можно увидеть в музее бывшего завода Михельсона, ныне Московского электромеханического завода имени Владимира Ильича. Самые важные витрины - в кабинете гендиректора, там посетителей больше. А в музее тихо и прохладно. В глубине - десяток красных знамен. История завода в Партийном переулке знает множество действительно славных событий.

Генеральный директор Иосиф Вайман - выпускник МАДИ, чем искренне гордится. Как нормальный технарь, не любит расхлябанности на производстве и домыслов в истории. Объясняет, что не надо называть строение на Дубининской улице, дом 60, корпус 1, "домиком Каплан" - это всего лишь заводская кузница, где Фанни сидела несколько часов под арестом, спрятанная от толпы. Показывает на карте корпус, где Ленин выступал перед рабочими, место остановки автомобиля Ленина, место покушения. Уверен, что эту страницу истории надо сберечь для потомков - несмотря на то, что с городских карт скоро исчезнет сам завод.

Да, на месте предприятия, вошедшего в книги, живописные полотна, фильмы, поднимется квартал с апартаментами, офисами и ландшафтным дизайном. Хорошо, что будут сохранены памятник заводчанам, погибшим в Великую Отечественную и в Афганистане. Хорошо, что не снесут статую Ленина и камень - памятный знак на месте, где вождя пытались убить. Все это - наша память. И совсем не инсценировка.

10 вопросов следствию

ПОЧЕМУ потерпевший Ленин не был опрошен в установленном порядке, хотя находился в сознании и был доступен следствию (в "деле" нет его показаний)?

ПОЧЕМУ не были произведены баллистическая и трассологическая экспертизы выстрелов?

ПОЧЕМУ отверстия от пуль на одежде Владимира Ильича не совпадают с ранами на его теле?

ПОЧЕМУ в деле нет показаний рабочих, узнавших в Фанни Каплан стрелявшую персону?

ПОЧЕМУ не были проведены очные ставки свидетелей покушения и террористки?

ПОЧЕМУ полноценный следственный эксперимент на месте покушения был подменен "инсценировкой"?

ПОЧЕМУ оружие, принесенное неким рабочим через день по объявлению в газете, принадлежало Фанни Каплан (в "деле" нет подтверждающих данных)?

ПОЧЕМУ террористка могла в момент выстрелов удерживать громоздкий портфель и большой зонт, которые были при ней в момент задержания вечером 30 августа?

ПОЧЕМУ Ленин поехал на завод Михельсона без охраны, хотя утром был убит глава петроградской ЧК Соломон Урицкий и обстановка резко осложнилась?

ПОЧЕМУ председатель Совнаркома Яков Свердлов еще до окончания следствия распорядился расстрелять Фанни Каплан, хотя обвиняемая угрозы не представляла и была под надежной охраной?

Действительно, убийство Ленина, видимо, относится к таким событиям, которые могли бы заклинить и сломать если не всю "машину" мировой истории, то уж ХХ века как минимум; неудивительно, что этот сюжет регулярно возникал - сначала в политической повестке дня, а затем в фантастической беллетристике.

Есть, однако ж, событие "смежного характера", которому, по ощущению, придается чересчур большое значение: речь о трагическом инциденте на заводе Михельсона 30 августа 1918 года.

Упал, отряхнулся, пошел дальше

Момент, безусловно, неординарный - Ленин в самом деле "заглянул в лицо смерти", а храбрая Фанни Каплан действительно справилась со своей миссией более успешно, чем все ее многочисленные коллеги и предшественники. Другое дело, что никаких колоссальных последствий инцидент не имел: политическая линия большевиков не претерпела изменений, "красный террор" был бы неминуемо объявлен и после убийства Урицкого; а главное - Каплан не удалось "затерроризировать" самого Ленина, вселить в него ужас.

Не просто "не удалось"; не удалось совсем, ни на йоту, ни капельки.

Для беллетриста соблазнительно списать "невозмутимость Ленина - выстрелили-упал-отряхнулся-пошел дальше - на его психику сверхчеловека: айронмэн, рахметов, титан.

Историку, однако ж, целесообразнее сфокусироваться на обстоятельствах, контексте, который объясняет поведение Ленина не хуже, чем гипотеза об "особых способностях".

Шутки с двумя пулями в теле

Лето 1918-го было, видимо, наиболее тяжелым периодом во всей и так не самой спокойной жизни Ленина; последствия "похабного" Брестского мира, мятеж в Ярославле, убийство Мирбаха, угроза новой волны немецкой интервенции, бои в Казани, эсеровский террор; при такой интенсивности негативного новостного потока можно сказать, почти не преувеличивая, что вечер 30 августа для руководителя Советского государства был "рутинным моментом".

Ленина хотели и могли убить в июле 1917-го, в октябре 1917-го, в январе 1918-го, в марте 1918-го и так далее; против него готовили заговоры профессиональные военные, его преследовала разъяренная толпа, в него стреляли, швыряли бомбы; летом 1918-го сложнее, чем наемного убийцу, было найти человека, не желавшего Ленину смерти.

Он прекрасно знал, что каждый момент мог стать для него последним.

И раз так, ничего удивительного, что, судя по воспоминаниям, Ленин в первую декаду сентября - с двумя пулями в теле, с плеврой, полной кровью, с переломом плечевой кости и надломом лопаточной - не рыдает от боли, не царапает матрац, не требует читать ему Евангелие и не посылает за нотариусом, чтобы завещать все свои накопления церкви; нет.

Он - правильно, очень "по-ленински", ничего нового - шутит и смеется.

То есть ровно наоборот: если "до Каплан", по воспоминаниям жены, он выглядит "как после тяжелой болезни", то "после" этой самой болезни он, напротив, "шутит", "рад" и все такое; или - по словам Я.М. Свердлова - "заявляет врачам, что они ему надоели, не хочет подчиняться дисциплине, шутя подвергая врачей перекрестному допросу, вообще "бушует".

Арест страшнее гибели

Скорее всего, Ленин воспринимал эти несколько дней пусть не как "подарок", но как легальную, то есть имеющую уважительную причину возможность "забыться" и хоть немного отоспаться; немного, потому что такое "окно" предоставляется ему фактически впервые за полтора года, с февраля 1917-го. Всего лишь на несколько дней - потому что положение Советской России по-прежнему оставалось чудовищным; и большевики прекрасно понимали, что им грозит, и готовились отступать в подполье; при Московском губисполкоме как раз летом 1918-го открыли мастерскую по подделке паспортов: имена смывали, заполняли бланки из старых архивов фамилиями умерших и фальсифицировали подписи волостных старшин и губернатора Джунковского.

То, что Мальков сжег труп Каплан в Александровском саду, - свидетельство не особого цинизма коменданта Кремля, а того, что Кремль был в тот момент почти осажденной крепостью, и выезжать в город с таким грузом представителю большевиков было опасно.

И вот теперь, когда ясен событийный контекст выстрелов Каплан, можно вернуться к "психологии": Ленин гораздо более серьезно - и с большей опаской - относился к угрозе угодить под арест, чем к гибели; видимо, опыт потери четырех лет (год в одиночке и три в ссылке) оказался для него чудовищной травмой. Поэтому когда что-то угрожало его свободе, он проявлял чрезвычайную изобретательность - тогда как при смертельной опасности вел себя на удивление беспечно, почти по-бретерски. Отсюда, собственно, его летние выезды без охраны, с одним только шофером Гилем, на выступления в районы города, набитого оружием и кишащего людьми, крайне недовольными большевистской властью.

Характерен и шокирующе легкомысленный тон, в котором Ленин имел обыкновение описывать своим адресатам опасные обстоятельства: "если меня укокошат, я вас прошу издать мою тетрадку" и т.п. Вот и 2 сентября 1918-го, на волосок от смерти, он всего лишь просит сообщить ему, если ситуация безнадежная: "кое-какие делишки не оставить".

"Каплан" для Сталина

К счастью, убийство не состоялось, а начиная с осени количество потенциальных киллеров резко пошло на убыль: уже в ноябре выяснится, что Ленин гениально разыграл свою "брестскую стратегию" - и что он единственный, кто дирижирует ситуацией, а не просто размахивает руками, пытаясь справиться с ней. И вот с этого момента массовая ненависть обернется своей противоположностью: восхищением.

Так почему же, несомненно, драматичный, но, по большому счету, для биографии Ленина проходной - пули Каплан даже и косвенно, в итоге, не были причиной смерти Ленина, как опасались в 1922-м, - эпизод превратился в коллективном сознании в "хрестоматийный"?

Видимо, "институционализация" эпизода произошла не в последнюю очередь благодаря михаилроммовскому "Ленину в 1918 году", где сцены с Каплан и ее сообщниками - одни из самых ярких в фильме. Особо важной - задним числом - история с покушением оказалась еще и потому, что посредством кино о событиях 20летней давности мнимым "заговорщикам" 1930х годов приписывалась и навязывалась "предательская" идентичность - наследственная: в рамках этой киномифологии Бухарин и его шайка-лейка сначала тренировались на Ленине, а теперь едва-едва не подослали своих "каплан" к Сталину.

Таким образом, Сталин проделал то же самое, что в 60-е годы американские "хисторинавты", - подослал к Ленину "своих" убийц; но при этом не только добился всех намеченных целей, но еще и провернул это таким образом, что глобальная историческая ткань осталась целой и невредимой.

А в 22.40, когда многие газеты уже ушли в печать, поступила радиограмма председателя ЦИК Якова Свердлова о выстрелах на заводе Михельсона.

Кому это выгодно?

"Вечерняя заря", выпускаемая Самарской организацией меньшевиков, в последнем августовском номере 1918 года успела дать молнию: "Перехваченное только что в Самаре радио гласит, что на Ленина совершено покушение, он ранен двумя пулями"¹. Это одно из немногих несоветских изданий, где не ограничивались перехватами. Уже 1 сентября в газете выходит аналитическая статья С. Лепского: "Стрелявший в Ленина нанес удары не столько по советской власти, сколько делу отрезвления широких масс от утопических идей Ленинского коммунизма". Автор проводит аналогию с убийством Марата и сравнивает Каплан с Шарлоттой Корде: "Ленин эмигрант, Ленин - теоретик марксизма и основатель большевизма превращается в Ленина - "героя", в "демиурга" истории, в виновника и в жертву крупного общественного движения".

Одним из первых автор высказывает версию о том, что устранение Ленина выгодно в первую очередь большевикам:

"Массы всегда связывают с популярным именем свои неизжитые иллюзии, и насильственное устранение вождя советской власти, несомненно, послужит только на пользу этой власти и будет способствовать укреплению большевистских иллюзий в этих массах на долгие годы"².

Сколько было пуль?

31 августа "Известия" пишут о загадочной даме в серой шляпке, оказавшейся на заводе Михельсона рядом с председателем совета народных комиссаров. "...он шел окруженный густой толпой рабочих, среди которых было много детей. В этот момент к нему подошла какая-то женщина в серой шляпке и заговорила с ним. Тов. Ленин остановился"³.

3 сентября "Известия" со ссылкой на председателя рабочего комитета завода Михельсона товарища Иванова публикуют новые подробности: женщина в серой шляпке была не одна, незадолго до митинга она разговаривала с некой пожилой дамой. Более того, первым остановил Ленина после выступления некий гимназист 16-17 лет.

При этом очевидец приводит неожиданную деталь: "По моему мнению, гимназист напоминал лицом женщину, которая стреляла в тов. Ленина".

К этому времени удалось выяснить проблему, волновавшую даму в серой шляпке: "...женщина задала вопрос, отчего в Москву не пускают муку. Тов. Ленин отвечал ей, она возражала и пыталась завязать разговор. Отвечая на вопросы, тов. Ленин поставил ногу на подножку автомобиля, который ожидал его, и в это время раздался выстрел, затем другой, третий, четвертый. Ленин упал за автомобилем. Женщина, стоявшая с ним, была ранена в руку и в грудь"⁴.

1 сентября "Известия" обратились к рабочим с просьбой доставить в ВЧК отнятый у стрелявшей револьвер. 2 сентября некий рабочий принес оружие, о чем газета сообщила в номере от 3 сентября, указав, что в обойме оказалось три нерасстрелянных патрона из шести, а всего в товарища Ленина было произведено три выстрела⁵.

То, что пули было три, подтвердил и один из лечащих врачей председателя Совета народных комиссаров Николай Семашко в широко разошедшейся по советским газетам заметке "К покушению тов. Ленина"⁶.

Но, если все три пули угодили в Ленина, то кто и из какого оружия ранил женщину в серой шляпке? Увы, сведений о пострадавшей женщине крайне мало. В "Петроградской правде" в номереот 4 сентября в заметке "К покушению на председателя Совета Народных Комиссаров В.И. Ленина" говорится: "Раненую женщину увезли в больницу. Когда пришли в Петропавловскую больницу взять белье для этой раненой, то выяснилось, что она кастелянша из этой же больницы"⁷.

7 сентября газета "Вооруженный народ" рассказывает о незнакомке в шляпке и косвенно подтверждает, что выстрелов было как минимум четыре. "В данное время окончательно выяснилась личность сообщницы Каплан, покушавшейся на жизнь тов. Ленина.

Это - некая Попова, кастелянша Петропавловской больницы.

Она умышленно явилась на митинг и на завод и после митинга, подойдя к т. Ленину, с целью его задержания, обратилась к нему с вопросом... Передают некие подробности о личности Поповой. Это пустая мещаночка, слывет, как неугомонная сплетница и несет кличку "грязненькая газета". В больнице ее не терпели. Попова была ранена в грудь и лежит в одной из частных больниц"⁸.

Больше о Поповой в прессе никаких сведений не встречается, равно как и о пожилой женщине, которая после митинга хотела что-то спросить у Ленина.

Виноваты ли эсеры?

Самарский "Волжский день" в статье "Покушение на Ленина" опровергает обвинения об участии эсеров в подготовке покушения:

"Конечно, уверения большевиков, что в покушении на Ленина участвовали правые с.-ры, вздорны, как равным образом вздорны и все указания на то, что к этому делу приложили руку англичане и французы... Но в этом покушении есть нечто трагическое. Ведь оно свершилось там, "за рубежом", где провозглашены самые неограниченные свободы, где создано социалистическое отечество, где должен быть "земной рай". Там совершено покушение на жизнь руководителя советской власти, идейного вдохновителя этой власти, ее символа. Уйдет из жизни Ленин и унесет с собой в могилу самый фетиш своей идеи и перед ослепленными фанатиками окажется пустое место. Так изживает себя большевизм"⁹.

Ильич будет жить?

2 сентября 1918 года в Москве прошло заседание ЦИК. Впоследствии многие газеты опубликовали речь Льва Троцкого, народного комиссара по морским делам, в которой он ясно обозначил приоритеты. "...Наряду с фронтами, которые у нас имеются, у нас создался еще один фронт - в грудной клетке Владимира Ильича, где сейчас жизнь борется со смертью, и где, как мы надеемся, борьба будет закончена победой жизни. На наших военных фронтах победа чередуется с поражениями; есть много опасностей, но все товарищи, несомненно, признают, что этот фронт - кремлевский фронт - сейчас является самым тревожным"¹⁰. Речь Троцкого на заседании встретили овациями.

В городах вовсю шли стихийные митинги. Председатели местных советов и рабочих комитетов успокаивали граждан как могли: Ильич будет жить. Эта новость вызывала у трудящихся неизменную радость.

Высшие политические деятели старались смягчить сухие медицинские сводки. Например, 6 сентября по газетам разошлось сообщение тогдашнего управляющего делами Совета народных комиссаров Михаила Бонч-Бруевича: "Самочувствие прекрасное. Сегодня утром Владимир Ильич попросил: "Давайте костюм, хочу вставать"¹¹.

Также 6 сентября газеты пишут о Ленине: "Первый раз поднялся с постели. Воспользовавшись отсутствием врачей, он попросил дежурного санитара помочь ему встать. Владимир Ильич встал и прошелся по коридору. Температура от этого поднялась, но Владимир Ильич чувствует себя победителем"¹².

На следующий день "Деревенская коммуна" в числе прочих пишет, что медработника, отпустившего Ленина, потом сильно отругали лечащие врачи. "Да разве можно товарищу Ленину в чем-нибудь отказать?" - приводит газета слова расстроенного мужчины¹³.

8 сентября "Петроградская правда" публикует развернутый отчет о ранениях Владимира Ленина со слов Николая Семашко.

"Уже сообщалось , что тов. Ленин был ранен двумя пулями. Одна из них (попала) в левую плечевую кость и, если бы не изменила направления, была бы безусловно опасна, если не смертельна, ибо она прошла бы в левую часть грудной полости, следовательно поранила бы левое легкое, если не сердце... Вторая пуля (которая по времени была нанесена, видимо, первой) пробила верхушку левого легкого, прошла через шею и остановилась с правой стороны шеи.

Имея в виду, что через шею проходят крупнейшие сосуды, нервы, важнейшие органы (позвоночник со спинным мозгом, пищевод, дыхательное горло) нужно признать, что эта пуля могла быть безусловно смертельной и даже смертельной на месте. Отклонись она на несколько сантиметров на своем пути, повреди она перечисленные органы или сосуды, последствия были бы самые серьезные, если не безнадежные"¹⁴.

Третья пуля, как пишет Семашко, пробила в двух местах пальто, порвала пиджак, но не задела самого Ленина.

Полосы советских газет наводняют сотни телеграмм и писем в поддержку Ильича. Но все громче звучат призывы взяться за оружие:

"Мы дети Петергоф. дет.труд.ком. преисполнены негодованием и безгранично жалеем о том, что малы мы еще, что не выросли и не окрепли для того, чтобы вооружиться и вместе с вами, дорогие старшие товарищи, в открытом честном бою в последней решительной схватке беспощадно мстить за страдания наших вождей", - 6 сентября "Петроградская правда" публикует резолюцию подростков из детской трудовой коммуны Петергофа¹⁵.

В своем порыве они не одиноки: со всей страны приходят сообщения - к красному террору готовы!

"Не сломлен могучий титан..."

Еще несколько цитат из августовских-сентябрьских газет 1918 года

За что ты, товарищ, страдаешь?
И в нас всех смертельней испуг...
За то, что ты бедных спасаешь,
За то, что ты бедных всех друг,
Народ богачи, тунеядцы
Не в силах ничем подкупить,
- Его они страшно бояться,
- Так надо вождей всех убить!
Но вам, богачи, неудача:
Не сломлен могучий титан;
Уж, видно, была незадача.
Чтоб пал он от вражеских ран!

Коммунист Г. Гулов*
"Трудовая жизнь", 24 сентября 1918 г

"Когда раздались выстрелы, окружавшие Ленина рабочие на миг растерялись... Ленин, уже раненный, воскликнул: - Товарищи, спокойствие!.. Держитесь организованно...".

Газета "Беднота", 1 сентября.

"... все время он (Ленин) находится в бодром состоянии духа, шутит и на требования врачей совершенно забыть о делах отвечает, что теперь не такое время".

"Известия" за 1 сентября.

"Больной шутит, заявляет врачам, что они ему надоели, не хочет подчиняться дисциплине, шутя подвергая врачей перекрестному допросу, вообще "бушует". Сегодня мы все окрылены надеждой. Решающие дни по ходу болезни, однако, еще впереди".

Яков Свердлов в "Северной коммуне" за 2 сентября.

"Ильич почти здоров... Ильич и сейчас готов встать, все рвется к работе..."

Лечащий врач В.А. Обух в "Петроградской правде" за 7 сентября.

"Кровоизлияние в плевру почти всосалось. Сегодня наложена на руку повязка с вытяжением. Самочувствие хорошее. Больному разрешено немного вставать с постели. Регулярный выпуск бюллетеней прекращается".

"Известия" за 17 сентября.

"На основании этого бюллетеня и моего хорошего самочувствия, покорнейшая моя личная просьба не беспокоить врачей звонками и вопросами. 18-го сентября 1918 г.

В. Ульянов (Ленин)".

"Известия" за 19 сентября.

Ленин и Бонч-Бруевич на прогулке в Кремле. Октябрь 1918 года.

Цитаты собрала Юлия Башарова
* сохранена орфография и пунктуация оригинала

<sup>1. Вечерняя заря. 1918. N 135. С. 2.
2. Вечерняя заря. 1918. N 136. С. 1.
3. Известия. 1918. N 187 С. 1
4. Известия. 1918. N 189 С. 4
5. Там же.
6. Петроградская правда. 1918. N 195. С. 2.
7. Петроградская правда. 1918 г. N 191. С 2.
8. Вооруженный народ. 1918. N 45. С. 3.
9. Волжский день. 1918. N 64. С. 1.
10. Вооруженный народ. 1918. N 45. С. 2.
11. Петроградская правда. 1918. N 193. С. 1.
12. Там же
13. Деревенская коммуна. 1918. N 13. С. 2.
14. Петроградская правда. 1918. N 195. С. 2.
15. Петроградская правда. 1918. N 192. С. 3.</sup>

Устрашение, аресты, уничтожение

"На покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит еще большим сплочением своих сил, ответит беспощадным массовым террором против всех врагов Революции"¹ - говорилось в этом документе. Но еще не уточнялось, кто будет считаться таким врагом.

2 сентября 1918 года по предложению Свердлова, в чьих руках после ранения Ленина сосредоточилась вся полнота единоличной власти в стране, ВЦИК принимает принципиальную резолюцию, незамедлительно опубликованную большевистской прессой:

"На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов"². Круг врагов очерчен определеннее, хотя еще не оглашены меры устрашения.

Но уже 5 сентября после доклада председателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского принято и повсеместно распространено постановление Совнаркома "О красном терроре". Правящая партия большевиков открыто провозглашает, "что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; ...что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры"³.

И вопросов уже не остается даже для несведущих в юриспруденции.

В мае 1920 года председатель ВЧК закрепляет уже очевидное, четко сформулировав основные принципы красного террора - "устрашение, аресты и уничтожение врагов революции по принципу их классовой принадлежности или роли их в прошлые дореволюционные периоды"⁴.

Казус "юридической новеллы"

В 1927 году будущий классик советской литературы Борис Андреевич Лавренев, в годы мировой войны окончивший юридический факультет Императорского Московского университета и офицером артиллерии ушедший на фронт, написал повесть "Седьмой спутник". Русскую Смуту читатель видит глазами генерал-майора Евгения Павловича Адамова, профессора Военно-юридической академии и специалиста по истории права. Профессор, стремясь осмыслить ломку устоев, вводит новый термин - "юридическая новелла", позволяющий царскому генералу примириться с советской властью.

"А про эту власть сказал и повторю - приемлю. А если трудно принять сразу, то для меня и это понятно-с. На то и юрист я. Всякая революция-с, - Евгений Павлович начал сердиться и пустил в ход язвительные "ерсы", - всякая революция-с по отношению к предыдущим устоям есть юридическая новелла-с. Французская была юридической новеллой по отношению к феодализму-с, эта - по отношению к капитализму-с. А такие, как мы с вами-с, туполобые мастодонты, рабы традиций-с. И вот не приемлем. И в дураках сядем-с".

Герой повести использует этот термин трижды, объясняя и оправдывая то красный террор, то расстрел заложников, то выселение "буржуев" из роскошных квартир. По ходу повести царский генерал Адамов добровольно вступает в Красную армию, попадает в плен к белым, отказывается перейти на их сторону и с гордо поднятой головой идет на смерть.

Однако ни дипломированному юристу Лавреневу, ни его персонажу не приходит в голову ужасная мысль: красный террор вписывается в существующие нормы международного права! И, значит, нет никакого смысла сочинять "юридические новеллы"...

Путь до Женевской конвенции

Со времен древнего Египта, Римской империи и древнего Китая война и заложничество шли рука об руку, были неразрывны друг с другом и не вызывали морального или юридического осуждения. Лишь 12 августа 1949 года была принята и 21 октября 1950 года вступила в силу Женевская конвенция о защите гражданского населения в военное время, также известная как четвертая женевская конвенция, запретившая репрессалии⁵, направленные против гражданских лиц, а также взятие любых заложников. Непреложность последнего запрета была четко сформулирована три раза - в статьях 3, 34 и 147. Статья 33 гласила: "Коллективные наказания, так же как и всякие меры запугивания или террора, запрещены". Статья 34, последовательно развивая эту мысль, уточняла: "Взятие заложников запрещается".

СССР ратифицировал Конвенцию в 1954 году.

Чтобы современный читатель оценил высочайшую степень новизны этой нормы международного права, следует указать: еще в годы Второй мировой войны взятие заложников расценивалось как правомерная принудительная мера. Параграф 358 американских "Правил ведения сухопутной войны" определил это с предельной простотой: "...заложники, которых берут и держат с целью предупредить какие-либо незаконные действия со стороны вооруженных сил противника или его населения, могут наказываться и уничтожаться, если противник не прекратит эти действия"⁶.

Исходя из этой юридической нормы, американский трибунал в Нюрнберге, судивший немецких генералов группы войск "Юго-Восток", в приговоре от 19 февраля 1948 года указал:

"...заложники, которые берутся для обеспечения безопасности своих войск, и так называемые "репрессивные пленные", то есть заложники, берущиеся только после совершения акта, вызывающего репрессалии, по закону могут быть казнены. При этом американский трибунал ... выразил такое убеждение, что количество казненных заложников должно соответствовать акту, совершенному противной стороной, результатом которого и явились данные репрессалии"⁷. Юристы сформулировали так называемый принцип пропорциональности с непринципиальной оговоркой: "Однако этот принцип не дает определенного численного соотношения между репрессалиями и актами сопротивления"⁸.

Иными словами, до 1949 года осуждались не сам институт заложничества и не факт расстрела ни в чем не повинных людей, а несоответствие между поводом для применения этой принудительной меры и количеством казненных.

Сегодня в это трудно поверить, но в 1918 году развязанный большевиками красный террор был неподсуден!

Красно-белый мартиролог

В первый же день красного террора было расстреляно 900 заложников и отдельно, в Кронштадте - еще 512⁹.

"Губернские и уездные ЧК спешили наперебой (кто раньше!) сообщить о числе расстрелянных заложников в ответ на убийство Урицкого и покушение на Ленина. 31 августа 1918 г. (оперативность потрясающая: выстрелы в Ленина прозвучали вечером накануне) Нижегородская ЧК докладывала о расстреле 41 человека "из лагеря буржуазии"; костромская - 13 офицеров, священников и учителей; уездная моршанская - 4 (бывших полицейских и земских начальников). Во многих журналах и газетах вводилась рубрика возмездия - "красный террор", где публиковались списки расстрелянных. Журнал "Красный террор" сообщал о расстрелах до 16 октября фронтовой ЧК - 66 человек, уездными ЧК Казанской губернии - 40 и 109 крестьян во время их выступления в Курмышском уезде Симбирской губернии (сентябрь 1918 года)"¹⁰.

Однако террор был не только красный, но и белый. Вчитаемся в мартиролог казненных в годы Гражданской войны. Возьмем наугад лишь несколько крайних фамилий из обширного списка от А до Я.

Багдасар Айрапетович Авакян, прапорщик военного времени и советский комендант Баку, расстрелян 20 сентября 1918 года в числе 26 бакинских комиссаров.

Мария Оскаровна Авейде, дочь ссыльного поляка и активная участница борьбы за установление cоветской власти в Поволжье и на Урале, расстреляна 8 апреля 1919 года вблизи Верх-Исетского металлургического завода, в двух верстах от Екатеринбурга.

Константин Маркович Аггеев, протоиерей Русской православной церкви и магистр богословия, расстрелян как "контрреволюционер" в 1920-м или 1921 году, после занятия Крыма Красной армией.

Александр Васильевич Адрианов, сибирский просветитель, этнограф, путешественник, археолог, ботаник и редактор газеты "Сибирская жизнь". Был обвинен в систематической борьбе с советской властью путем агитации в газете, арестован большевиками в декабре 1919-го и в возрасте 66 лет 7 марта 1920 года расстрелян по приговору Томской ЧК.

Владимир Мартинович Азин, начдив Красной армии и один из первых кавалеров ордена Красного Знамени, взят в плен в бою, подвергнут мучительным пыткам и 18 февраля 1920 года казнен (по одной версии, был привязан к двум коням и разорван, по другой - был привязан к двум согнутым деревьям и затем разорван, по третьей - повешен, по четвёртой - расстрелян).

Николай Матвеевич Яковлев, старший офицер, а затем врио командира императорской яхты "Полярная звезда". Участник обороны Порт-Артура, командир броненосца "Петропавловск". Был спасен из воды после гибели корабля, на котором погибли вице-адмирал Макаров и художник Верещагин. Начальник Главного морского штаба, член Адмиралтейств-совета. Адмирал. В числе заложников расстрелян Орловской ЧК в конце сентября 1919-го.

Может показаться, что есть принципиальная разница между мучительной казнью начдива Азина, взятого в плен в бою, и расстрелом адмирала Яковлева, взятого чекистами в качестве заложника. Но так может показаться лишь человеку нашей эпохи. Тем, кому довелось жить в годы Русской Смуты, так не казалось. Столь велико было взаимное ожесточение!

"Дело прочно, когда под ним струится кровь..."

Увы, это ожесточение возникло не вдруг, а формировалось задолго до 1917 года.

За сто лет до того молодой Александр Пушкин писал в оде "Вольность":

Самовластительный злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.

"Наше всё" адресовал эти строки Наполеону Бонапарту. Но первые читатели оды и несколько поколений русской интеллигенции полагали и продолжают полагать - вплоть до нынешнего времени, - что гневные строки обращены к русскому императору. Пожалуй, именно с той поры ненависть к власти стала паролем русской интеллигенции.

Еще в середине XIX века Николай Гаврилович Чернышевский с нетерпением ожидал неминуемой, как ему казалось, крестьянской революции. "Я приму участие... Меня не испугает ни грязь, ни пьяные мужики с дубьём, ни резня". Чернышевский не страшился неконтролируемых издержек и эксцессов бессмысленного и беспощадного русского бунта. "Произойдут ужаснейшие волнения и в этих кровавых волнениях может родиться настоящая народная революция; камень тяжёл, огромен, но он висит над пропастью: стоит только немного сдвинуть его с места, и он пойдёт под уклон, всё сметая на своём пути".

В течение десятилетий Чернышевский оставался кумиром российской интеллигенции, а его роман "Что делать?" - культовой книгой всех тех, кто был недоволен косной российской действительностью и жаждал перемен. Этот роман стал настоящим Евангелием от революции. Летом 1888 года Владимир Ульянов перечитал его пять раз.

Еще одним манифестом российской интеллигенции стало программное стихотворение "Поэт и гражданин", написанное в 1855 году поэтом Николаем Алексеевичем Некрасовым:

Не будет гражданин достойный
К отчизне холоден душой,
Ему нет горше укоризны...
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь...
Иди и гибни безупречно.
Умрешь не даром: дело прочно,
Когда под ним струится кровь...

Таким образом уже в середине XIX века в сознании русского образованного общества прочно укоренился образ "достойного гражданина", не страшащегося ни грядущих потрясений, ни грядущей крови. Именно такое поведение и вменялось ему в обязанность. Все это очень красиво выглядело в тираноборческой теории. И тот, кто хотел прослыть человеком порядочным, прогрессивным и не попасть в число "нерукопожатных", не осмеливался оспаривать эту истину.

Задолго до того, как красный и белый террор стал осуществляться в жизни, образованный класс уже был к нему морально подготовлен. Грядущая "резня" не вызывала протеста, отторжения и ужаса. И никто не задумывался о том, что жертвами могут стать "друзья, братья, товарищи". Что никто не застрахован от унижений и гибели в эпоху перемен.

"Тюремщики пригрозили убить меня"

Чтобы понять, до какого предела дошла "разруха в умах" интеллигенции, обратимся к воспоминаниям фрейлины императрицы Анны Танеевой-Вырубовой. Она не занимала никаких постов, но была ближайшей подругой императрицы Александры Федоровны. Однако русским образованным обществом Вырубова воспринималась как ярчайшее олицетворение "темных сил". В первые же дни Февральской революции, то есть революции буржуазной, осуществленной прогрессивной интеллигенцией, - подчеркнем это! - несчастную женщину арестовали и заключили в Петропавловскую крепость, где систематически подвергали нравственным и физическим истязаниям и трижды пытались изнасиловать.

Перелистаем страницы воспоминаний Анны Вырубовой:

"Я была очень слаба после только что перенесенной кори и плеврита. От сырости в камере я схватила глубокий бронхит, который бросился на легкие; температура поднималась до 40 гр. Я кашляла день и ночь; приходил фельдшер и ставил банки...

Кашель становился все хуже, и от банок у меня вся грудь и спина были в синяках.

Теперь надо поговорить о моем главном мучителе, докторе Трубецкого бастиона - Серебрянникове. Появился он уже в первый день заключения и потом обходил камеры почти каждый день. Толстый, со злым лицом и огромным красным бантом на груди. Он сдирал с меня при солдатах рубашку, нагло и грубо насмехаясь, говоря: "Вот эта женщина хуже всех: она от разврата отупела". Когда я на что-нибудь жаловалась, он бил меня по щекам, называя притворщицей и задавая циничные вопросы об "оргиях" с Николаем и Алисой, повторяя, что если я умру, меня сумеют похоронить. Даже солдаты, видимо, иногда осуждали его поведение..."

Это происходило за несколько месяцев до прихода к власти большевиков, при "прогрессивном" и "гуманном" Временном правительстве. Вдумайтесь в то, как вел себя доктор Серебрянников, представитель гуманнейшей в мире профессии и якобы русский интеллигент. Что же тогда говорить о времени Русской Смуты, когда взаимное ожесточение достигло своего пика?!

И красный, и белый террор были неизбежны.

"Охрана ваших вождей в ваших собственных руках"

ВСЕМ СОВЕТАМ РАБОЧИХ, КРЕСТЬЯНСКИХ, КРАСНОАРМЕЙСКИХ ДЕПУТАТОВ, ВСЕМ АРМИЯМ, ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ

Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. Роль тов. Ленина, его значение для рабочего движения России, рабочего движения всего мира известны самым широким кругам рабочих всех стран. Истинный вождь рабочего класса не терял тесного общения с классом, интересы, нужды которого он отстаивал десятки лет. Тов. Ленин, выступавший все время на рабочих митингах, в пятницу выступал перед рабочими завода Михельсона в Замоскворецком районе гор. Москвы. По выходе с митинга тов. Ленин был ранен. Задержано несколько человек. Их личность выясняется. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов.

Призываем всех товарищей к полнейшему спокойствию, к усилению своей работы по борьбе с контрреволюционными элементами.

На покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит еще большим сплочением своих сил, ответит беспощадным массовым террором против всех врагов Революции.

Товарищи! Помните, что охрана ваших вождей в ваших собственных руках. Теснее смыкайте свои ряды, и господству буржуазии вы нанесете решительный, смертельный удар. Победа над буржуазией - лучшая гарантия, лучшее укрепление всех завоеваний Октябрьской революции, лучшая гарантия безопасности вождей рабочего класса.

Спокойствие и организация! Все должны стойко оставаться на своих постах. Теснее ряды!

Председатель Всероссийского Центрального
Исполнительного Комитета Я. Свердлов.
30 августа 1918 г.
10 час. 40 мин. вечера.

<sup>1. Декреты Советской власти. Том III: 11 июля - 9 ноября 1918 г. М., 1964. С. 266.
2. Там же. С. 267.
3. Там же. С. 291-292; ГУЛАГ (Главное управление лагерей) 1917-1960 / под общей редакцией академика А.Н. Яковлева. Сост. А.И. Кокурин и Н.В. Петров. Науч. ред. В.Н. Шостаковский. М., 2000. С. 15.
4. Интервью Ф.Э. Дзержинского сотруднику "Укрроста". 09.05.1920 // Ф.Э. Дзержинский - председатель ВЧК - ОГПУ. 1917-1926 / сост.: А.А. Плеханов, А.М. Плеханов. М., 2007. Док. N 277. // http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/1018665
5. Репрессалии - в международном праве правомерные принудительные меры политического и экономического характера, которые применяются одним государством в ответ на неправомерные действия другого государства.
6. Латернзер Ганс, д-р. Вторая мировая война и право // Итоги Второй мировой войны. Выводы побеждённых. СПб., М., 1998. С. 560.
7. Там же. С. 560-561.
8. Там же. C. 561.
9. Федюкин С.А. Великий Октябрь и интеллигенция. М., 1972. С. 96; Ильин-Женевский А. Большевики у власти. Л., 1929. С. 133; Смильг-Бенарио М. На советской службе // Архив русской революции. Берлин, 1921. Т. 3. С. 150; Арансон Г. На заре красного террора. Берлин, 1929. С. 54.
10. Литвин А.Л. Красный и белый террор в России. 1918-1922 гг. М., 2004 // https://libking.ru/books/sci-/sci-history/310666aleksey-litvin-krasnyy-i-belyy-terror-v-rossii-1918-1922-gg.html</sup>

Лагерный сиделец ни в чем не раскаивался, и, судя по мемуарам, остался верным солдатом партии, которой служил. Впрочем, в условиях идеологической цензуры вряд ли можно было ожидать в его воспоминаниях чего-то иного.

"Я же простой матрос..."

На авансцену Истории его вынесла революционная буря. "Я же простой матрос, дела этого я не знаю, не сумею. Тут ведь опыт нужен"¹, - таковы были первые слова Павла Малькова на посту коменданта Смольного.

За плечами крестьянского парня - два класса образования, зато богатый опыт революционной борьбы еще с 1904 года. Секретарь ЦК партии Елена Стасова так отзывалась о понравившемся ей революционном моряке: "Это был богатырь и по виду, и по духу - спокойный, мужественный, исполнительный. Матрос очень начитанный и, я бы сказала, эрудированный"². Есть своя логика в том, что именно он утром 25 октября 1917 года составил по поручению Военно-революционного комитета план захвата Зимнего дворца, а уже ночью руководил матросскими частями при штурме³. И затем, уже будучи комендантом Смольного, так же четко выработал строгие правила охраны большевистского штаба.

Это было замечено и оценено. 21 марта 1918 года, после переезда советского правительства в Москву, Малькова назначают комендантом Кремля.

Обязанности его многогранны: Мальков задерживает и препровождает на Лубянку участников конференции меньшевиков, после восстания 6 июля 1918 года отвечает за охрану арестованных левоэсеровских лидеров - работает на износ, иногда засыпая за рабочим столом.

После покушения на Ленина именно Малькову доверят исполнить приказ о расстреле Каплан, чем он будет гордиться до конца жизни.

"Приговор был исполнен..."

3 сентября 1918 года, вызвав кремлевского коменданта, секретарь ВЦИК Варлаам Аванесов предъявил ему постановление ВЧК о вынесении расстрельного приговора в отношении Фанни Каплан. И приказал привести его в исполнение немедленно. "Круто повернувшись, - вспоминал Мальков, - я вышел от Аванесова и отправился к себе в комендатуру. Вызвав несколько человек латышей-коммунистов, которых лично хорошо знал, я обстоятельно проинструктировал их, и мы отправились за Каплан. По моему приказу часовой вывел Каплан из помещения, в котором она находилась, и мы приказали ей сесть в заранее подготовленную машину. Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года. Возмездие свершилось. Приговор был исполнен. Исполнил его я... собственноручно. И если бы история повторилась, если бы вновь перед дулом моего пистолета оказалась тварь, поднявшая руку на Ильича, моя рука не дрогнула бы, спуская курок, как не дрогнула она тогда"⁴.

Это вычищенный бдительными цензорами поздний вариант мемуаров Малькова. Первоначальный был откровеннее.

"- К машине! - подал я отрывистую команду, указывая на стоящий в тупике автомобиль.

Судорожно передернув плечами, Фанни Каплан сделала один шаг, другой... Я поднял пистолет..."⁵.

Приказ Якова Свердлова

Но можно предположить, что и здесь Мальков не был до конца откровенен. Инициатором спешной акции был не кто иной, как Яков Свердлов. Именно ему принадлежит фраза: "Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить без следа"⁶. После расстрела Мальков в присутствии пролетарского поэта Демьяна Бедного облил труп бензином и сжег в железной бочке⁷ в Александровском саду, где и закопали останки.

В последующих изданиях это описание вырезали, а, значит, ему можно доверять.

Зато сохранены бесконечные славословия коменданта Кремля в адрес Якова Свердлова. Мальков явно был лично предан председателю ВЦИК. Ничем иным не объяснить, например, его неприметную фразу о режиме работы после ранения Ленина: "Каждый раз, прежде, чем ехать в Горки, я заходил к Якову Михайловичу"⁸. Впрочем, написаны воспоминания Малькова фактически в соавторстве с сыном Свердлова - уж не потому ли, чтоб разговорчивый и бесхитростный экс-комендант не вспомнил лишнего?⁹

Поспешный расстрел по личному приказу Свердлова, причем непосредственно в Кремле. Доверенный исполнитель. Уничтожение тела. Создается впечатление большой личной заинтересованности Свердлова в происходящем. И того, что на самом верху советской иерархии опасались правды о покушении на Ленина. Более того, некоторые историки вообще высказывают предположение о кремлевском заговоре, результатом которого стали выстрелы в Ильича. Впрочем, эта версия аргументированного, а, главное, логичного подтверждения пока не получила.

А звезда Малькова закатилась столь же стремительно, как и взошла.

Восемь лет лагерей

В конце 1920 года он неожиданно для многих вернулся в Петроград: здесь матрос с двумя классами образования стал трудиться на ниве народного просвещения¹⁰. Причина ухода из Кремля, по его словам, заключалась в плохих отношениях с Львом Троцким и его сестрой Ольгой Бронштейн, женой члена Политбюро Льва Каменева¹¹. Но и в Питере у Малькова не сложилось - не сработался с петроградским "наместником" Григорием Зиновьевым. Пришлось идти на фронт, где еще полыхала Гражданская война.

А потом наступили мирные годы и человек, близко знавший Ленина, Свердлова, Дзержинского, оказался у разбитого корыта. Мелкие чиновничьи должности, отсутствие почета и уважения. Ну не считать же подлинным признанием персональную пенсию, которую в марте 1936 года Совнарком СССР предоставил 48летнему Малькову¹².

Впрочем, именно прозябание, возможно, спасло Малькова во времена чистки ленинской гвардии. Ликвидатору Каплан крупно повезло - он отделался лишь исключением из партии в сентябре 1936 года - как "не доказавший на практической работе своей искренности перед партией и допустивший засорение Союзавторемснаба контрреволюционными троцкистами"¹³. В частности Малькову аукнулась история из 1927 года, когда к нему явился ровесник по партстажу, активный участник троцкистской оппозиции Петр Переверзев. Тогда Мальков согласился подписать письмо 83-х левых оппозиционеров, по поводу чего уже в сентябре каялся...¹⁴

Однако сравнительно легко пережив кровавые 1930-е годы, бывший кремлевский комендант оказался под арестом в 1948м: органы госбезопасности начали новую волну чисток против тех, кто имел в прошлом хоть какое-то отношение к оппозиции, но уцелел в мясорубке Большого террора¹⁵. Получив восемь лет лагерей, Мальков вышел на свободу лишь в 1954 году¹⁶.

На исходе жизни некогда бесшабашный матрос казался собеседникам неразговорчивым и грустным.

P.S. В канун сорокалетней годовщины Октябрьской революции Павел Мальков наконец получил долгожданную высокую награду - орден Ленина. После этого воодушевленный балтийский матрос и сел за мемуары, разошедшиеся стотысячным тиражом по всему Советскому Союзу. И не раз переиздававшиеся.

Умер в 1965 году, был похоронен с воинскими почестями на Новодевичьем кладбище. Через три года именем Малькова назвали минный тральщик, который в 90е будет списан в утиль. Но История сохранит имя "настоящего солдата революции", безоговорочно выполнявшего любые приказы и до последней минуты жизни убежденного в своей правоте.

<sup>1. Мальков П.Д. Записки коменданта Кремля. М., 1987. С. 7.
2. Там же. С. 363.
3. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 41. Д. 27. Л. 222.
4. Мальков П.Д. Указ. соч. С. 202-203.
5. Источник. 1993. N 2. С. 73.
6. Там же.
7. Тепляков А.Г. Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930х годах. М., 2007. С. 5.
8. Мальков П.Д. Указ. соч. С. 207.
9. Фельштинский Ю.Г. Вожди в законе. М., 1999. С. 223.
10. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 41. Д. 27. Л. 216 об., 223 об.
11. РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 865. Л. 100 об.
12. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 41. Д. 27. Л. 216 об., 224 об.
13. Там же. Л. 115.
14. РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 865. Л. 302.
15. Там же. Л. 154.
16. Там же. Л. 154, 303.</sup>

В Государственном архиве Российской Федерации хранится любопытный документ - следственное дело поручика 9-го драгунского Казанского полка Николая Александровича Штырова¹. Дело относится к первым месяцам 1918 г. Большевики лишь недавно взяли власть, а широкомасштабная Гражданская война в стране еще не началась. Любопытно это дело тем, что в нем фигурируют высокопоставленные деятели большевистской партии. А еще - своей невероятной развязкой.

Допрашивал следователь Ворошилов...

К.Е. Ворошилов тогда не был знаменитым советским военачальником. И когда Совнарком по предложению Ф.Э. Дзержинского решил создать специальный орган для поддержания порядка в Петрограде, реализацию решения поручили Ворошилову. Тогда ему и пришлось поработать следователем ВЧК.

Фигурант дела, поручик Н.А. Штыров (Штырев), до ареста находился на службе в отделе контрразведки при французской миссии в Петрограде². Его обвиняли в "принятии участия в покушении на жизнь товарища Ленина"³. Никаких подробностей в деле нет. Но, скорее всего, речь шла о событиях 1 января 1918 г., когда в машину Ленина около 19 часов 30 мин. после митинга в Михайловском манеже стреляли на мосту через Фонтанку по пути в Смольный. Тогда ранили сопровождавшего вождя швейцарского коммуниста Ф. Платтена⁴. До сих пор неизвестно, кто стоял за выстрелами на Фонтанке. Причастны ли к этому французские спецслужбы? Возможно, дело Штырова приоткроет завесу тайны. Впрочем, и после ареста Штырова Ворошилову поступала информация о том, что подготовка покушения продолжается: неустановленные лица взяли под наблюдение выезды Ленина из Смольного, записывали номера автомобилей, следили за квартирами ответственных советских работников. В результате расследования были арестованы деятели "Союза георгиевских кавалеров", но впоследствии их по решению Ленина освободили⁵.

Однако вернемся к Штырову. Из записки, направленной в Следственную комиссию при Ревтрибунале, следует, что его обвиняли также и в том, что контрреволюционные заговорщики поручили ему узнать адреса В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, Л.Б. Каменева, А.В. Луначарского и А.М. Коллонтай и узнать, можно ли достать документы из кабинетов Ленина и Троцкого. Кроме того, ему поручалось отправиться в Новочеркасск к атаману А.М. Каледину. И это еще не все. Штыров должен был похитить чемодан Я. Ганецкого (настоящее имя - Я.С. Фюрстенберг), затем попасть в Петропавловскую крепость и передать там знаменитому "Шерлоку Холмсу русской революции" В.Л. Бурцеву чек на 30 тысяч рублей⁶. В то время Ганецкий был заместителем наркома финансов и управляющим Народным банком РСФСР. Причем Ганецкого и К. Радека можно было ликвидировать.

По всем этим обвинениям Штыров был арестован в ночь на 2 января 1918 г. в гостинице "Астория" и оказался в пересыльной тюрьме.

Сразу после ареста Штыров был допрошен Ворошиловым. "Прежде всего Штыров выразил пожелание не вести протокола допроса, т.к., по его словам, то, что он сообщит, заслуживает большего внимания, чем обыкновенный трафарет. Мною потому никаких записей не велось..."⁷ Ворошилов выполнил просьбу арестованного не вести протокол и записал показания по памяти. Вряд ли это можно считать профессиональным решением. Будущий грозный подписант расстрельных списков проникся к арестованному жалостью и не воспринял его как серьезного врага.

Вот, что он пишет: "Г[осподин] Ш[тыров] - нервное, издерганное существо, и все его показания и объяснения сумбурны, сбивчивы и хаотичны..."⁸ Тем не менее Ворошилов отметил, что "за нервозностью, кривляньем этого господина кроется много такого, что он пока скрывает, но безусловно вскорости откроет"⁹.

По словам Штырова, французы потребовали взять на учет все военные склады и учреждения столицы, чтобы их взорвать в случае прихода немцев. Задание выяснить адреса видных большевиков Штыров подтвердил, признал и историю с чемоданом Ганецкого, но от попыток покушения открестился. От французов он получал 15 рублей в сутки и 1200 руб. единовременно.

Чудесное освобождение

После этого о Штырове забыли. Тогда он сам предпринял усилия к своему освобождению. 16 января 1918 г. появилось заявление: "Прошло уже две недели, а меня продолжают держать в неопределенном положении. Прошу о скорейшем производстве следствия". Это заявление не осталось без ответа, и в тот же день Штырова вновь допросил Ворошилов. Но Штыров показал, что "все, что он мог сообщить по делу его задержания, он уже сообщил..."¹⁰ Все обвинения отрицал. Отрицал и причастность к взрыву в 1917 г. на Гутуевском острове, но уверенно сообщил, что это дело рук французской контрразведки.

Ворошилов этим удовлетворился, после чего о Штырове опять забыли. Попытка выйти из тюрьмы по медицинским причинам успеха не имела. В феврале 1918 г. Штыров обратился прямо к Ф.Э. Дзержинскому: "Товарищ Дзержинский! Ходатайствую о моем освобождении, дабы я мог перед Родиной исполнить долг гражданина и стать на ее защиту в дни ее тяжелых испытаний..."¹¹ Видимо, это прошение не возымело действия. Тогда заявление в ВЧК написала его жена В.В. Зволынская: "Покорнейше ходатайствую... об освобождении моего мужа, поручика Штырова, для домашнего лечения, ввиду его крайне тяжелого состояния..."¹² Затем 1 апреля очередное заявление в Следственную комиссию при Ревтрибунале написал сам Штыров: "Будучи арестован 1 января с.г., я до сих пор нахожусь под арестом без предъявления мне каких-либо обвинений. Прошу о вызовах меня для допроса и освобождении под расписку, по которой обязуюсь явиться по первому требованию, т.к. по состоянию своего здоровья я нуждаюсь в специальном госпитальном лечении..."¹³ На этот раз прошение подействовало. Последний документ дела сообщал, что 2 апреля Штыров из-под стражи освобожден¹⁴.

За полчаса до "красного террора"

Столь удивительный финал мог иметь место только на заре Советской власти. С одной стороны, красный террор тогда еще официально объявлен не был, а органы ВЧК только формировались. Расследование Ворошилова не отличалось профессионализмом, а следствие оказалось удивительно мягким. С другой стороны, большевики в то время еще сотрудничали со странами Антанты и углубляться в нюансы их тайной работы на советской территории, видимо, не стремились.

Как бы то ни было, в деле о причинах освобождения французского агента не сказано...

<sup>1. ГА РФ. Ф. 336. Оп. 1. Д. 353.
2. Там же. Л. 2.
3. Там же.
4. Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1980. Кн. 1. С. 183.
5. Там же. С. 186.
6. ГА РФ. Ф. 336. Оп. 1. Д. 353. Л. 2.
7. Там же. Л. 12.
8. Там же.
9. Там же.
10. Там же. Л. 7.
11. Там же. Л. 21.
12. Там же. Л. 5.
13. Там же. Л. 58.
14. Там же. Л. 61.</sup>