Президентские и парламентские выборы в Турции, назначенные на 24 июня, — это двойное испытание для Реджепа Тайипа Эрдогана, к которому он в принципе готов, но вероятность, что что-то пойдет не так, все равно остается, причем заметная. Условия кажутся благоприятными — режим чрезвычайного положения, который продолжает действовать в стране, предоставляет хорошие возможности для давления на СМИ и оппозицию. Но результаты предыдущего голосования все равно настораживают: на конституционном референдуме в апреле 2017 года Эрдогану удалось победить с минимальным перевесом — 51% против 49%.
Принятое на том референдуме решение — а именно значительное расширение президентских полномочий — вступает в силу как раз после нынешних выборов. Поэтому их дату турецкий президент приближал, как мог. После переизбрания президент Эрдоган сможет назначить полностью подконтрольное себе правительство, на которое не может повлиять парламент, — раньше в Турции парламентарии формировали кабинет министров.
Турецкая оппозиция: лояльная и не очень
Популярность Эрдогана находится сейчас где-то в районе 50% (одни опросы дают ему 43% поддержки, другие — 55%). Люди, которые в апреле 2017 года голосовали за «evet» — то есть «да» усилению президентской власти, прекрасно понимали, кого они наделяют полномочиями «суперсултана», как порой называют турецкого президента. Те, что говорили «hayir» («нет»), напротив, пытались в последний момент дернуть стоп-кран и не дать турецкому парламентаризму упасть в пропасть.
Ту битву противники Эрдогана проиграли, но у них есть шанс отомстить, уйдя в партизаны, убежищем для которых станет ослабленный, но все еще влияющий на политическую жизнь парламент. А вот на президентских выборах шансов мало: даже если придется устраивать второй тур, в нем Эрдоган все равно победит.
Президентские выборы в Турции будут вроде бы похожи на российские, но на более высоком уровне сложности. Оппозиционные кандидаты выступят вполне реальные, вот только чисто математически шансов победить у них немного. Как если бы до выборов в России допустили всех-всех, включая Алексея Навального, то президентом все равно переизбрался бы Владимир Путин.
«Навальный» на турецких выборах будет, и он намного популярнее российского Навального. Это лидер прокурдской Демократической партии народов Селахаттин Демирташ, набравший на выборах 2014 года 9,7%. Он баллотируется прямо из тюрьмы — его уже признали виновным в «оскорблении нации» и продолжают судить по подозрению в связях с Рабочей партией Курдистана. Это как если бы у Алексея Навального нашли переписку с какими-нибудь чеченскими сепаратистами, но все равно разрешили участвовать в выборах.
Политики из прокурдской партии позволяют себе наиболее смелые вещи. «Турция — фашистское государство, где все ветви власти парализованы диктатурой Эрдогана», — могут заявить они. И, несмотря на это, оставаться в парламенте. Как и другие кандидаты, Демирташ имеет право на агитационные ролики по ТВ, но снимать их, скорее всего, будут в тюрьме, хотя партия просит, чтобы заключенному разрешили приезжать в студию телеканала TRT.
Что в России кажется немыслимым, в Турции — норма. Стоит напомнить, что и сам президент Эрдоган не так давно привлекался за «разжигание». В 1997 году, выступая на митинге, молодой политик прочитал стихи поэта Зии Гёкальпа: «Мечети — наши казармы, минареты — наши штыки, купола — наши шлемы, а верующие — наши солдаты». В этих строках следствие разглядело экстремизм, тянущий на 10 месяцев тюрьмы. Так что назвать Демирташа «судимым персонажем» и отмахнуться от него Эрдоган не мог.
Старейшую партию Турции — Республиканскую народную (РНП), наследников идей Ататюрка — будет представлять на выборах новое лицо — Мухаррем Индже. Раньше он не выдвигался, но с большой вероятностью именно он станет главным соперником Эрдогана, точно так же, как в России главную «конкуренцию» Путину всегда составляет кандидат от КПРФ.
Но в Турции, как уже сказано, все без кавычек. Мухаррем Индже — не Павел Грудинин, который появился из ниоткуда и после выборов уйдет в никуда. Базовый рейтинг самой РНП никак не меньше 15%. Примерно столько у этой партии лояльных сторонников, которые живут в основном на западном побережье — возле Средиземного и Эгейского морей.
Сам Индже тоже не пустышка и вполне способен прибавить к партийному рейтингу несколько процентов от себя — опросы дают ему 20-22%. Он депутат парламента с опытом, был лидером фракции, хороший оратор и смелый критик властей. Поэтому вполне логично, что от РНП выдвигается относительно молодой (54 года) Индже, а не 69-летний лидер партии Кемаль Кылычдароглу. Хотя Эрдоган и пытался сыграть на самолюбии Кылычдароглу, чтобы получить более слабого спарринг-партнера. «Господин Кемаль, не тратьте время. Зачем вы ищете кандидатов тут и там? Почему бы вам не стать кандидатом самому? Давайте посмотрим, сколько голосов нация отдаст вам», — провоцировал его Эрдоган, выступая перед камерами. С по-прежнему популярным в стране Ататюрком, кстати, Эрдоган все чаще сравнивает самого себя: портреты двух политиков уже вывешивают вместе, как Маркса и Энгельса.
Дальше — интереснее. Кроме очевидных кандидатов, есть и свежие лица, что не может не привлекать внимание избирателя. Единственная женщина-кандидат — Мераль Акшенер — идет от националистов. Консерватор-исламист Темель Карамоллаоглу возглавляет небольшую Партию счастья (можно перевести и как Партия благополучия — Saadet partisi). Самое важное в этих двух кандидатах то, что Эрдоган в последние годы строит свою риторику как раз на национализме и исламизме, а эти политики предлагают альтернативу: если вы националист (или исламист), но против нынешнего президента — голосуйте за нас.
Мераль Акшенер вполне перспективна — ее рейтинг оценивают на 17-19%. Впрочем, есть и серьезный минус — раньше она возглавляла МВД. Убедить голосовать за бывшего главу МВД сторонника демократических ценностей или тем более курда непросто: Акшенер считается инициатором серьезных репрессий против курдских активистов в 1990-е годы, когда позиция государства по этому вопросу была особенно жесткой. А курды составляют около 15% избирателей, и сбрасывать их со счетов не может ни один кандидат.
Политическая сила Акшенер, скромно названная Хорошей партией, откололась от Партии националистического движения (ПНД) после того, как та стала верным союзником властей. Когда лидер ПНД Девлет Бахчели поддержал Эрдогана на конституционном референдуме, движение разделилось, и политики, покинувшие его ряды, очень быстро стали популярнее их «материнской» партии — какой смысл поддерживать «оппозиционеров», которые просто транслируют идеи президента?
Рейтинг консерватора-исламиста Карамоллаоглу куда скромнее — от 1,7% до 3%, хотя именно он едва не перевернул предвыборный расклад с ног на голову. Вместо себя Карамоллаоглу, как настойчиво твердит турецкая пресса, собирался уговорить выдвинуться Абдуллу Гюля — президента Турции в 2007-2014 годах. Такой кандидат действительно мог бы стать компромиссным: он в меру консерватор, в меру националист, однако с Европой Анкара при нем дружила, а оппозиционеров автоматически не записывали в предатели и пособники террористов.
Но Акшенер изначально не поддержала кандидатуру Гюля, настояв на собственном выдвижении. «Кажется, этот проект (выдвижение Абдуллы Гюля в качестве единого кандидата) взорвался у них в руках», — злорадствовал над оппозиционерами правая рука Эрдогана премьер Бинали Йылдырым.
Тратить время на обсуждение шестого кандидата — Догу Перинчека от Партии Родины (Vatan partisi) не стоит — это политик уровня Сергея Бабурина, с 1990-х годов возглавлявший то одну, то другую левую партию, но ни разу не избравшийся даже в парламент.
Парламентские риски
Расклад, сложившийся перед парламентскими выборами, которые пройдут в тот же день, получился даже более интересный и интригующий. Чтобы понять его, придется вспомнить математику.
Поведение турецкой оппозиции перед парламентскими выборами могло бы стать хорошим уроком для оппозиции российской. Видя перед собой сильного оппонента, три достаточно разные партии — кемалисты (РНП), консерваторы-исламисты (Партия счастья) и националисты (Хорошая партия) создали объединенный избирательный блок, который назвали Национальным (Millet İttifakı).
Этому предшествовало еще одно весьма странное на первый взгляд решение: своих фактических конкурентов из Хорошей партии кемалисты из РНП буквально затащили на выборы на своей спине. Турецкие власти могли не допустить недавно созданную Хорошую партию до выборов за излишнюю молодость — от учредительного съезда до выдвижения на выборы по закону должно пройти полгода, а Хорошая партия проходила в эти рамки едва-едва.
Трюк, который провернули кемалисты, впечатляет: они попросили 15 своих депутатов перейти в Хорошую партию, чтобы ей хватило парламентских кресел для создания собственной фракции, а это, в свою очередь, дает право участвовать в выборах без дополнительных условий.
Такая взаимовыручка, конечно, была основана не на альтруизме, а на правильной оценке рисков — проходной порог в турецкий парламент не 5%, как в Госдуме, а целых 10%. Если партии идут блоком, то порог им по понятным причинам пройти легче, но полученные исходя из общих результатов мандаты придется делить между собой пропорционально.
Судя по опросам, РНП и Хорошая партия прошли бы и без блока: у первой рейтинг — около 20%, у второй — 15-17%. Однако тянуть за собой Партию счастья с рейтингом около 2-3% им нужно в прямом смысле для того, чтобы она не досталась врагу. По турецким законам все проценты, а следовательно, и мандаты, которые набрали партии, не прошедшие порог, достаются тому участнику выборов, кто набрал наибольший процент, а значит — правящей Партии справедливости и развития (ПСР). Поэтому Партию счастья буквально посадили в коляску, у которой два колеса — Хорошая партия и РНП.
Партия Эрдогана тоже создала блок на двоих — вместе с лояльной ей Партией националистического движения. Детище назвали Народным блоком (Cumhur İttifakı). Он стал горькой необходимостью: позиции правящей ПСР слабее, чем у Эрдогана, — за нее готовы голосовать лишь около 40%. Это вполне понятная русскому человеку логика: царь (или султан) у нас хороший, а вот бояре из окружения — плохие.
Националисты из ПНД принесут в копилку блока еще 5%, но вряд ли больше. Итого 45% на двоих — парламентское большинство не набирается, а значит, Эрдогану надо готовиться к многочисленным палкам, которые такой оппозиционный парламент будет вставлять ему в колеса.
Оппозиционеры переживают за каждый процент, ведь, достанься он сторонникам власти, шансы ненавистной им Партии справедливости и развития сохранить полный контроль над страной возрастают. Поэтому и нужно было и так уверенным в себе кемалистам помогать с допуском на выборы Хорошей партии — с 20% претендовать на формирование большинства глупо, а с 40% уже имеет смысл попытаться.
Но есть еще три партии, которые идут сами, без блоков: прокурдская Демократическая партия народов, Партия Родины (ее, напомним, возглавляет турецкий Бабурин — Догу Перинчек) и партия курдских исламистов «Дело свободы» (Hüda Par). Последние две, желая того или нет, все равно сыграют в пользу Эрдогана — шансов набрать 10% у них нет совершенно, а все, что меньше, пойдет в копилку «Народного блока».
И тут мы добрались до главной интриги турецких выборов: что же будет с курдами? Их рейтинг как раз на границе фола — от 9% до 11%. Если получат больше 10%, то вместе с оппозиционным блоком они додавят блок проправительственный и будут блокировать решения президента. А вот если наберут меньше 10%, то пропадать и всем остальным: лишние 9% позволят Эрдогану получить не только расширенные президентские полномочия, но и совершенно ручной парламент.
Учитывая важность курдского вопроса для парламентских выборов, Демократическую партию народов в теории было бы логично тоже принять в оппозиционный Национальный блок. Но такое было бы возможно в идеальном мире, а в реальном это звучит как оксюморон. Национальный блок назван так именно потому, что он правый, националистический. С Хорошей партией все понятно сразу — она откололась от движения Девлета Бахчели. После того как в Иракском Курдистане прошел референдум о независимости, Бахчели обещал отправить пять тысяч бойцов защищать «наших братьев-тюрок» в иракском Киркуке. Иными словами, воевать с курдами, пусть и не в Турции, а в Ираке.
Кемалистская РНП по отношению к курдам не так радикальна (в партии есть разные крылья — и консерваторы, и сторонники мирного диалога), но наследие Мустафы Кемаля Ататюрка дает о себе знать. К курдам он относился примерно так же, как русские с имперским мышлением относятся к украинцам: такого народа на самом деле нет, правильно говорить не «курды», а «горные турки», а всякий, кто считает иначе — либо плохо учил историю, либо провокатор, стремящийся расколоть нацию. Учитывая огромную разницу между турецким языком и многочисленными курдскими, подобные заявления выглядят странно.
Разногласия прошлых лет помешали РНП и ДПН объединить усилия на референдуме в апреле 2017 года, хотя их взгляд на ситуацию был одинаков — «hayir», то есть «нет» поправкам в Конституцию. Из-за этого вместо единой сильной агитационной кампании каждая из партий вела свою. «С нами не хотят иметь дело, мы вроде как террористы», — поясняли в прокурдской ДПН.
Впрочем, робкие попытки сблизить позиции между кемалистами и курдами есть. Приняв во внимание негативный опыт референдума, президентский кандидат от РНП Мухаррем Индже навестил в тюрьме кандидата от курдов Селахаттина Демирташа.
Обычно по итогам переговоров политики выступают с совместным заявлением. Совместное заявление Индже и Демирташа, которое донеслось до избирателей из-за тюремной решетки, было очень коротким — буквально одно слово. Это слово — «tamam», то есть «довольно», «хватит». Флешмоб по распространению такого хештега в твиттере запустили Мухаррем Индже, Темель Карамоллаоглу, Мераль Акшенер и даже Селахаттин Демирташ — за него это сделал его адвокат. Произошло это, правда, не после их встречи, а накануне. Тем не менее в том, что и Индже, и Демирташ готовы сказать Эрдогану «tamam», сомневаться не приходится.
По сути, оппозиционеры поймали Эрдогана на слове. «Если в один из дней наша нация скажет „хватит", мы отступим», — говорил он в одном из выступлений. Впрочем, когда хештег действительно набрал популярность, власть устами зампреда правящей партии Махира Унала поспешила объявить, что в основном его распространяют боты или заграничные пользователи, причем «из стран, где сильны организация FETO (движение Фетхуллаха Гюлена) и Рабочая партия Курдистана».
Столь хрупкий контакт между курдской и националистической оппозицией, когда общий лозунг умещается лишь в одно слово, уже большое достижение для Турции, которое дает надежду, что оппозиционеры получат парламентское большинство. Сформировать правительство им это не позволит, но подорвать единоличное правление Эрдогана — вполне. Для этого достаточно всего лишь задействовать конституционные поправки. Например, чтобы продлить чрезвычайное положение, президент должен заручиться поддержкой парламента, а если больше 50% из них будут оппозиционерами, это станет невозможно.
Также у парламента сохраняется возможность преодолеть президентского вето — для этого законопроект должен поддержать 301 депутат. Допрашивать министров на парламентских слушаниях будет нельзя, однако три пятых (или 360) депутатов смогут инициировать расследование против президента. Учитывая влияние президента на силовиков и Верховный суд, довести дело до отставки им, скорее всего, не удастся, однако осложнить жизнь — вполне.
Необходимость досрочных выборов, которые вместо ноября 2019 года пройдут в июне 2018-го, Реджеп Тайип Эрдоган объяснял тем, что «на каждом шагу» власти приходится сталкиваться с несовершенствами «старой системы», которую давно пора отправить пылиться на полку истории. Но если у него не получится добиться лояльного парламента, то придется столкнуться со сложностями системы новой. Только обвинить ее в несовершенстве будет непросто: ее введения изо всех сил добивался он сам.