Генрих Штейнберг
Директор Института вулканологии и геодинамики РАЕН, заведующий лабораторией вулканологии и вулканоопасности Института морской геологии и геофизики Дальневосточного отделения РАН
– Полвека назад, исследуя вулканы Камчатки и Курил, вы подсказали генеральному конструктору Королеву, как выглядит поверхность Луны, а впоследствии руководили поиском места для наземных испытаний лунохода. Выходит, Камчатка – это кусочек лунного ландшафта на Земле?
– По своим физико-механическим свойствам поверхность Луны в тех районах, которые мы рекомендовали для посадки, – совершенно точное соответствие нашим площадкам на камчатских вулканах Шивелуч и Толбачик. На них катали разные машины для Марса и для Луны. А ведь в 60-е годы геологи Луной еще не занимались. Да и станции к ней тогда не летали, кроме нашей «Луны-3», которая в 1959 году отсняла обратную сторону Луны с большого расстояния. В то время была принята теория американского астронома Томаса Голда, в соответствии с которой считалось, что Луна покрыта слоем пыли толщиной 5 или 6 метров. И было неясно, можно ли садиться на Луну и тем более можно ли по ней ездить. Я тогда занимался вулканами, в 1961 году впервые в нашей стране спустился в кратер действующего вулкана. Потом написал статью, в которой рассмотрел механизм образования кратеров на Луне, и эта статья была опубликована в «Докладах Академии наук» с представление Сергея Павловича Королева. Так я попал в лунную программу. И когда определялись свойства поверхности для ходовых испытаний лунохода, на техническом совете разгорелись страсти по поводу того, что собой представляет лунная поверхность, какая она, из чего. Им же надо было всё просчитать. И последнее слово было за Королевым. Он сказал: «Мне вот вулканологи пишут, что поверхность Луны шлаковая, пористая, так что считайте поверхность Луны твердой». С таким расчетом и стали проектировать. В 1969 году испытывали машину на Шивелуче, в 1970-м – на Толбачике.
– Сейчас многие страны, в том числе России, снова вынашивают идеи об экспедициях на другие планеты. Можно ли камчатские вулканы снова использовать в качестве полигонов?
– Если вас интересуют вопросы, связанные с проходимостью, движением, прохождением по поверхности, то пожалуйста. Хотя сейчас это уже необязательно, теперь установлено, что полигон на Толбачике – один к одному соответствует лунной поверхности.
– Вулканическая активность существенно повлияла на образование минералов. Продолжается ли процесс образования минералов сейчас? Какие вулканические минералы еще недостаточно разрабатываются, но при этом имеют значение для экономики будущего?
– Минералообразование продолжается и сейчас. Например, первый минерал рения – ReS2 – был открыт на вулкане Кудрявый. Минерал образуется из вулканического газа. Ежегодный вынос рения составляет примерно 36 тонн. И сейчас там, если по всему кратеру посчитать, примерно на 36 тонн в год утвержденных запасов. А всего сейчас с мире 55 тонн рения в год добывают. Вообще-то он добывается как попутный материал или на молибденовых месторождениях, или на некоторых медных.
– А где он используется?
– Больше всего в ракетной, авиационной, космической промышленности – примерно 70 процентов уходит туда. Еще процентов 20 идет в нефтехимическую промышленность, то есть в высокооктановое топливо получают, используя платино-рениевые катализаторы. Много рения используется в точной электронике.
– Вулканы – это не только новые минералы, но и геотермальная энергетика, которая широко применяется, например, в Исландии. Но у нас вулканически активные районы остаются малозаселенными, можно ли поэтому там развивать этот вид энергетики?
– На Камчатке есть геотермальная станция. Это в районе вулкана Мутновский, примерно в ста километрах от Петропавловска-Камчатского. Работает и старейшая камчатская геотермальная станция – Паужетская – возле вулканов Камбального и Кошелева. Так что геотермальная энергия и у нас используется.
– Вы являете автором методик, с помощью которых можно предсказывать извержения вулканов. Насколько точны эти предсказания?
– У прогноза должны быть две числовые характеристики: это дата – точнее, отрезок времени старта извержения – и надежность прогноза. Методика прогноза есть, но чтобы обеспечить точность и надежность прогнозов, требуется развернуть сеть автоматизированных наблюдений, то есть нужно соответствующее финансирование. А значит, прогнозирование вулканической активности – это сейчас вопрос не столько научный, сколько экономический.
– А за какой срок можно предсказать извержение?
– На вулканы долгосрочного прогноза нет, есть долгосрочный сейсмический прогноз, например: в таком-то месте в ближайшие 30–40 лет произойдет землетрясение такой-то силы. Что касается вулканов, то прогнозы по поводу их активности репрезентативны только в тех случаях, если наблюдение за вулканом имеет давнюю историю. А прогнозы на ближайшую перспективу достаточно точны и зависят от детальности сети наблюдений. Примерно за месяц до извержения отмечается активизация вулкана, за две недели прогноз становится еще более точным. А максимум за неделю обозначается интервал – в днях – старта извержения. В развитых странах – США, Италии, Исландии, Японии, Новой Зеландии – люди не гибнут от извержений. В том же самом Неаполе, который построен впритык к Везувию. Помню, когда я сказал, что Везувий может проснуться, мэр Неаполя ответил, что жители города будут оповещены заблаговременно, а разрушенные постройки потом восстановят. Это не проблема, а вопрос страховки. Вот поэтому я и говорю, что вулканы – это вопрос экономический.