2 июня отметил своё 65-летие руководитель администрации главы Хакасии Валерий ДЕНЩИКОВ.
В №№ 105 — 106 от 8 июня 2017 года Валерий Васильевич рассказал о детстве, о родителях, о тренерской работе. Сегодня — окончание разговора.
И обидно! И досадно…
— Валерий Васильевич, кто из ваших воспитанников стал первым мастером спорта СССР?
— Виктор Ломакин. В 1976 году. Первенство России по многодневной гонке проходило в Красноярске. И он, 17-летний пацан, на простом велосипеде показал второй результат среди взрослых, выполнив норматив мастера спорта СССР. Выиграл тогда у Сергея Шелпакова, который потом стал олимпийским чемпионом в 1980 году в командной шоссейной гонке (а это 100 километров, между прочим).
На нашей базе, кстати, Сергей Сухорученков тренировался, тоже чемпион Олимпийских игр в Москве — в групповой шоссейной гонке, 189 километров дистанция.
И рекордсмены мира приезжали к нам, в Хакасию, готовиться. Да со всей России велосипедисты жили у нас. Была же своя база — «Зелёный шум» называлась.
А центр мы закрыли в 1992 году. На Олимпиаду нас не допустили, если помните. Человек 12 сейчас живёт за границей: кто во Франции, кто в Голландии… Сергей Козлитин, точно знаю, в Тулузе. Кто-то занимается тренерской работой. У всех по-разному. Про это долго рассказывать.
— Вы сказали, что не допустили... Не совсем понял.
— 1992 год. Советский Союз развалился. Мы все должны были выступать под флагом СНГ. То есть в сборной должно быть по одному представителю от каждого независимого государства, входящего в состав СНГ. Один киргиз, один белорус и так далее. А вся предолимпийская гонка осталась за моими воспитанниками. Сергей Бяков, например, был третьим на решающем старте. Мы точно не остались бы без медалей. Но вот такое политическое решение… Когда всё это произошло, я просто возненавидел спорт и телевизор смотреть не мог. Понять меня, думаю, можно, хотелось завоевать олимпийскую медаль, и не важно, какого достоинства. Но нас не допустили.
— Валерий Васильевич, я понимаю, что больно вспоминать.
— Рассказать, как всё происходило? Два состава мы готовили. Одна сборная тренировалась в Европе, другая — в Америке. Порядка 25 пацанов. Предолимпийская гонка в Барселоне — Сергей Бяков и Сергей Гаврилов признаются лучшими. Да, ребята были «на ходах». Оставайся в Барселоне и жди Олимпиады. А нас заставляют вернуться в Москву. А из Москвы в Алма-Ату ехать — на отборочные соревнования. И кто отберётся, возвращается на Олимпиаду в Барселону. А я всем объясняю: куда ехать-то, вот сборная. Групповая гонка? Готовы отработать по полной программе. Самые сильные в команде.
И нас заставили всё-таки ехать. А у меня с Федерацией велоспорта СССР уже были натянутые отношения. На одном из заседаний дошло до того, что на меня показали пальцем: «Во, ГКЧП!»
И вот мы покупаем билеты и на двух микроавтобусах выезжаем из Барселоны в Москву. Чтобы полететь в Алма-Ату, там всех обыграть и вернуться назад. Едем ночью. Из Барселоны выехали. Город Лион во Франции. Предгорье. Остановились поесть в ресторане. Как сейчас помню, два часа ночи было, в Москве четыре, значит. Подошёл к телефону. «Хозяин, — спрашиваю, — можно позвонить?» «Денежку положил? Звони!» А я на телефон смотрю и с сердцем что-то не так — как будто чувствовал. Звоню одному товарищу — трубку не берёт, звоню второму. Тот мне: «Ну что, допрыгался? Сборная составлена — ни один твой не попал. Поедет один киргиз, один казах — под флагом СНГ…» Отборочные соревнования в Алма-Ате, оказалось, отменили. И всё, приехали. Ни одной медали мы не завоевали.
А страну представлял Дайнис Озолс, латыш. Он с нами тренировался. Даже в десятку в нашей команде не входил. Бронзовую медаль завоевал в Барселоне в групповой гонке на 194 километра.
Обидно за Серёгу Бякова. 20 лет парню. Он был «на ходах». Местные тренеры-то видели, что он из себя представляет. Он на Олимпиаду не попал — завязал со спортом. У меня тогда все позавязывали. И я завязал.
Мы же все работали на медаль. Я столько своих личных денег ввалил в спортивный инвентарь, в сборы. Мне друзья говорили: «Нужно было базы, магазины скупать, а ты что делаешь?» Такой вот я человек. Сейчас таких уже, наверное, нет. Просто нужна была олимпийская медаль.
Тоска по Родине
— Валерий Васильевич, работа за границей вам тоже далась не просто...
— Работа за границей — не сахар. Ни семьи, ни друзей. Никого нет рядом. Каторга. Встретишь случайно русского. Сядешь с ним где-нибудь и говоришь, говоришь... А знаете, как тоскливо!
Была история. Вообще безумная. Она меня потрясла. Первый вылет в Латинскую Америку. Этап Кубка мира. Проводится он в Монтевидео. Субтропики. 3 миллиона 600 тысяч жителей в Уругвае. 9 миллионов коров, 11 миллионов овец. Сплошное пастбище. А самолёт летит до Буэнос-Айреса. Прилетаем в аэропорт, и через залив в Монтевидео. Город — 180 километров вдоль побережья. Полтора миллиона жителей. Чтобы добраться до гостиницы, надо километров 80 — 90 проехать. Из автобуса выхожу и глазам не верю. Пляж закончился, и начались… футбольные поля. Всякие разные. С натуральным покрытием, с искусственным. Можно играть на песке. Мы ехали эти 80 — 90 километров — и кругом футбольные поля. А вечером, когда я поехал на тренировку, увидел, что все они заняты. Все! Вы можете себе такое представить? Везде играют в футбол. И вот тогда я понял, почему уругвайцы двукратные чемпионы мира.
Гостиница тоже поразила. Трёхэтажная, в виде старинного замка. Меня заселили в номер с двумя гостиными. Площадь — 315 квадратных метров. Суперлюкс. Меняют постель два раза в день. Я сначала думал, лукавят (зачем менять, если я на кровать не ложился?), ради интереса авторучкой в обед нарисовал маленькую точку на простыне, вечером проверяю — поменяли.
В Уругвае на тот момент жило около 25 тысяч русских. Но самая большая колония русских в Парагвае. Там в то время было порядка 150 тысяч человек. Но между Советским Союзом и Парагваем были прерваны дипломатические отношения. Поэтому мы имели возможность познакомиться только с русскими уругвайцами.
Как они нас встретили? Сначала нам показали своё жильё. Я тогда первый раз увидел телевизоры двухметровые, спутниковые антенны... И, что интересно, на всех полях пасся скот.
Потом нас повели в церковь. Батюшка на русском службу вёл. И практически все, кто постарше, мы обратили внимание, говорили по-русски, только молодёжь больше по-испански.
Ближе к вечеру мы уже сели за праздничный стол. А столы у них кругом стоят. Нас в самую середину посадили — из России приехали.
Рядом со мной сидел Иван Никодимович. Он ещё в первую волну эмиграции здесь оказался. Но оказался не сразу. Такие, как он, сначала попали в Болгарию. Но так как царь Борис их предал, они вынуждены были бежать в Тунис. Из Туниса в Испанию. Оттуда переправились в Бразилию. Там тоже не надолго задержались, пошли на юг. А когда попали в Уругвай, малярия просто косила людей.
Там, где они остановились, местность не была рассчитана для земледелия, скотоводства… Приходилось выкорчёвывать деревья, обживаться на новом месте. Так появилась колония, где они жили и живут по сей день по своим законам.
И вот что ещё любопытно, они всё время говорили про Ельцина и Горбачёва. Иван Никодимович коробок спичек брал и говорил: «Горбачёв вас, — толкал он коробок к краю стола и тот падал на пол, — в пропасть ведёт, а Ельцин — это хорошо…» И палец большой показывал. Я много времени не был в стране, поэтому не мог понять сути его слов.
Вот мы сидели, а я всё думал: «Горюют ли они по России?» Спросил. Иван Никодимович как-то так глянул на меня: «Как я хочу пройтись вдоль по Питерской…» А там какой-то парень был молодой. Он услышал его слова. Кричит: «Да зачем нам эта Россия нужна?! Мы и здесь хорошо живём!» Я смотрю, а у деда этого слёзы бегут по щекам: «А берёзки здесь не растут». Сколько они русских песен знают! Я таких и не слышал никогда. Я там даже что-то пытался записывать.
Потом гонка началась. А это же многодневка. Сегодня в одном городе, завтра в другом, потом в третьем. Перед каждой гонкой приезжала машина из колонии с группой поддержки. «Руссо! Руссо!» — услышим, значит наши приехали. Подъезжают к нам и выкладывают фрукты, овощи, воду… Мы всё собираем, а потом пацанам после гонки отдаём. В другой город приезжаем, и вместе с нами приезжают наши колонисты. И опять нас снабжают едой, водой.
И мы выиграли тот Кубок мира. Правда, с собой кубок не повезли. Он тяжеленный, вдвоём надо носить. Хозяева, конечно, обиделись, но в самолёт с ним не пустят.
— Что вам ещё запомнилось?
— В Чили мы как-то встретили самого Пиночета. А было как: поселили нас в гостиницу. А перед ней парк. Гостиница в центре города. Я утром выхожу на зарядку, выгоняю пацанов на пробежку. Смотрю, бежит какой-то мужчина, уже в возрасте. А рядом с ним два таких мордоворота, по-другому не скажешь. Мне говорят: «Это наш президент». А он бежит и здоровается с нами: «Хэлло, руссо!» Я, конечно, всякое предполагал, но чтобы вот так, во время пробежки, встретить президента Чили... Естественно, он знал, что приехали русские, и всё равно для нас это дико и непривычно.
Мы потом с ним на приёме общались. Оказалось, что он вполне сносно общается по-русски, окончил в Москве Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Увидел меня: «Здравствуйте, Валерий». По протоколу мы с ним беседовали пять минут. «Валерий, я знаю, что ты живёшь на берегу большой реки — Енисей называется... У тебя две дочери… Знаю, как они учатся…» Всё он про меня знает. «Как вам наша страна?» Потом он пожелал советским велосипедистам побед на соревнованиях, и нас проводили к столу. И что было приятно, стол украшал флаг Советского Союза.
— А Советский Союз в скором времени развалился…
— Развалилось и всё то, что строилось годами. С 1992 года по 1996-й я закрывал открытые мной школы, базы… Я, проще говоря, уничтожал велоспорт. Я тогда просто всех ненавидел. Последней каплей стала база «Зелёный шум», где тренировались 46 моих воспитанников. 46 пацанов из неблагополучных семей. У кого-то мать пила, у кого-то отца не было.
Но я базу передал в ведение республиканских властей при одном условии, так в документе и было написано: «Только для спорта».
И как мне было обидно!
Загранице мы поможем
— Всё же вы вернулись в спорт…
— Это было в Будапеште, где мне довелось немного жить и работать. О спорте вообще старался не думать тогда. Но выкорчевать из себя велоспорт невозможно, я и сейчас это понимаю. Решил купить велосипед. Просто покататься. Зашёл в спортивный магазин. При нём своя мастерская, дети занимаются. Разговорились с хозяином магазина. Он мне: «Я гляжу, вы в этом разбираетесь». «Маленько». — «Давайте мы вам закажем то, что вы хотите. Оставьте визитку…» Буквально дня три или четыре прошло — звонят: «Можете к нам подойти? С вами хочет встретиться вице-президент нашего велоклуба». Пришёл. «Слушайте, мы не знали, что у нас, в Будапеште, живёт такой человек». Они по компьютеру меня пробили, с кем и где работал, какие результаты. «С вами желает встретиться руководство клуба». Я говорю: «Нет, ребята, если работать, то я с этим делом завязал. Работать в спорте я не буду». Потом опять звонок. Я ни в какую, нет — и всё. Я же знаю, что мне предложат.
А у меня судейская категория «национальный комиссар UCI». Соответственно я как представитель Международного союза велосипедистов имею право регулировать соревнования. Они и об этом узнали. Предложили посудить соревнования в роли комиссара. И не просто соревнования, а многодневную международную гонку вокруг Балатона, которая проводится с 1912 года. Такая честь — я согласился. Опять звонок — приглашают на совещание, посвящённое велогонке. Я сказал, что приеду, но вышла накладка — надо было встретить друзей из Москвы. Я бы успел, если бы авиарейс не отложили… Оргкомитет в четыре, около трёх мне звонят, уточняют: «Сможете ли вы прийти?» Я им всё объяснил. Они: «Хорошо, мы с вами свяжемся… А вы завтра сможете в 18.00?» «Конечно, смогу». — «А вы подтверждаете завтра своё участие?» — «Завтра я свободен. 18.00. Я записал. Всё, буду...» Приезжаю. А там не совещание, а совещаньище какое-то, я бы сказал. Огромное количество людей, начиная от самого высокого уровня и заканчивая стражами порядка. Вот просто все там, от кого зависит проведение такой велогонки. Слышу, меня представляют: национальный комиссар Международного союза велосипедистов товарищ Валерий Денщиков. И все в мою сторону смотрят, ждут, что я скажу. К такому уважительному отношению к себе я, честно говоря, не привык. И то, что моё мнение может сыграть какую-то роль, даже не предполагал. И там как получилось... Гляжу, все отчитались и меня спрашивают: «Есть ли у вас какие-то замечания?» И опять все смотрят на меня. А мне вот всё по барабану. Быстрей бы уйти. И перед самым уходом я понял, что вчерашнее совещание перенесли из-за меня. Мне даже стало как-то не по себе.
Подошёл я к начальнику клуба (а у них там клубная система). Вы, говорю, меня извините, что по моей вине вчера пришлось перенести совещание. А он мне: «Это вы нас извините, мы назначили время, которое вам было не совсем удобно...» Стою и думаю: «Издевается он надо мной, что ли?» А он вполне серьёзно. Вот как они относятся к кадрам! И у меня в памяти это осталось на всю оставшуюся жизнь.
После этого я согласился работать у них — подписал контракт на два год. Но не тренером…
— Тренером тренеров?
— Примерно так. Я корректировал работу тренерского состава. Посещал тренировки, делал какие-то замечания… Не знаю почему, но они меня побаивались. Если за что-то благодарил, то, можно сказать, счастье на них сваливалось. Как-то даже неловко становилось.
— Но вы же там ненадолго задержались...
— Я согласился, чтобы сравнить венгерских велогонщиков с нашими ребятами. Это же интересно! А когда вошёл в процесс, просто-напросто разочаровался. Приведу такой пример: идёт велогонка, группа ребят начинает накатывать. А один из них километров за 30 до финиша бросает крутить педали. Мне это было так удивительно. У нас бы этому парню очень сильно досталось и от гонщиков, и от тренера. Ну как так — взял и подвёл команду. А у них после этого какой разговор… Нет, этого парня даже не обсуждают, ну, бросил крутить педали — и ладно. Они говорят о том, что он… не смог. Не смог, понимаете? Устал! Думаю, поехать бы сейчас в Сибирь, в Иркутске, Красноярске, Омске и Новосибирске собрать пацанов и привезти сюда. Они ж порвут здесь кого угодно. Потому что способны терпеть, страдать... А там такого нет вообще. Поэтому я в Венгрии надолго и не задержался.
— А почему вернулись в Россию?
— Я приезжал сюда периодически. А когда формировалось правительство Хакасии в 2009 году, Виктор Михайлович Зимин предложил возглавить министерство спорта. Я согласился. Но временно. Думаю, годик поработаю, дело налажу, людей расставлю, всё-таки не чужая республика, переживаешь за всё, что здесь происходит. Год прошёл — я только начал подступать к каким-то конкретным делам. Появились планы, перспективы. Появилось видение, что и как необходимо сделать. Этим, собственно говоря, и занимаюсь по сей день. Правда, уже в другой должности. Но цели и задачи не изменились, как тогда, так и сейчас мысли только об одном — вывести Хакасию на ведущие позиции.
Воспитанники Валерия Денщикова — победители и призёры велопробегов в России, Европе
и странах Южной Америки. Хакасию на весь мир прославляли Олег Козлитин, Сергей Бяков,
Андрей Симагин, Виктор Струков, Александр Шпаковский, Евгений Павлычев, Анатолий Храмлюк.
В Хакасии было воспитано 43 мастера спорта СССР.
С президентом Федерации лыжных гонок России Еленой Вяльбе.
Александр ДУБРОВИН