В восемь часов утра 27 апреля десять лет тому назад — в день переноса Бронзового солдата — началось заседание правительства, после которого работники правительственной службы по связям с общественностью Мартин Яшко, Инга Ягомяэ (ныне Боуден) и Керсти Луха собрались в столовой Дома Стенбока для того, чтобы обсудить организацию дальнейшей коммуникации.
Времени было мало, люди не выспались, а, согласно новой оценке уровня опасности, следующая ночь на 28 апреля могла выдаться хуже предыдущей.
Еще до заседания правительства, в семь часов утра, состоялась пресс-конференция. Для этого уже на рассвете служба начала обзванивать журналистов. Одной из звонивших была Инга Ягомяэ. До этого уже прошло несколько брифингов и пресс-конференций, а сейчас готовилось обращение для гостелерадиовещания. Но чего-то как будто не хватало.
Тогдашний министр культуры Лайне Янес (ныне Рандъярд) предложила разослать людям СМС-сообщения. Что и было сделано. Поскольку эсэмэска вмещает всего 160 знаков, работникам пресс-службы пришлось изрядно попотеть над текстом. Они связались с руководителями фирм-операторов мобильной связи, заручились их согласием и разослали абонентам сообщения следующего содержания: ”Правительство Республики просит: оставайтесь дома, не поддавайтесь на провокации! Правительство ЭР”.
За СМС-рассылку счет государственной канцелярии выставлен не был.
Операторы предупредили правительство, что доставка сообщений всем абонентам займет время. Так и произошло: некоторым клиентам сообщение пришло в течение нескольких часов, некоторым — лишь на следующий день, когда вопрос уже не стоял так остро.
Репортеру Eesti Päevaleht Михкелю Тамму на момент Бронзовой ночи было 15 лет, и 27 апреля он тоже получил от правительства сообщение с просьбой не поддаваться на провокации. ”Наверное, сердце моей матери болело так же, как сердце Ансипа, поскольку после окончания уроков она позвонила мне, чтобы проконтролировать, по какой дороге я иду домой. Я жил в центре города и обычно ходил по Тоомпуйестеэ. Мама сказала мне, чтобы я ни в коем случае не шел в парк Хирве. На самом деле я даже не знал, что там что-то намечается. Хотя в то время я уже был достаточно умен и на какую-нибудь агитацию Калева Ребане я бы не поддался. Так что я продолжил размахивать кулаками, не покидая родных стен”.
В то время Михкель Тамм учился в Гимназии Густава Адольфа, и, как и все его одноклассники, был довольно взбудоражен происходящим. ”Наверное, каждый из нас говорил тогда: ”окей, если они переступят вот эту черту, то выйду на улицы и встану на защиту” и тому подобное. Дед Сийма даже вроде бы достал из подвала свое ружье”, — вспоминает Тамм.
Насколько он помнит, вечером 26 апреля никто из друзей на улицы все же не вышел: ”Мама не разрешила. По крайней мере, мне”.
На следующий день — 27 апреля — первым уроком в школе был русский язык. К восьми часам весь класс уже стоял за дверью и ждал. Случайно или нет, но ученики образовали собой своего рода коридор, и бедной учительнице пришлось пробираться сквозь него. Учительница была русской. ”Ее покорный взгляд был заметен уже издалека, и все 45 минут она потратила на то, чтобы объяснить, что как она, так и многие другие русские настроены в отношении Эстонии лояльно и не имеют к мятежу никакого отношения. Задним числом я, конечно, все понимаю, но тогда пульс и адреналин зашкаливали так, что в ушах шумело”, — рассказывает Тамм.
Свои уроки были вынесены и приняты во внимание и при разработке коммуникации в кризисных ситуациях. Нынешняя готовность к кризису, в том числе готовность к коммуникации на стратегическом уровне, совсем иная. Непосредственно после Бронзовой ночи был составлен план действий для различных сфер, который сразу же стал прилежно претворяться в жизнь.
Оригинал текста вышел 21 апреля 2017 в специальном издании "Pronksiöö", выпущенном Eesti Päevaleht.