© РИА Новости, Юрий НиколаевТаким образом, латиноамериканская президентская модель управления страной, во многих случаях гипертрофированная, столкнулась с парламентом, состоящим из разнородных народных избранников, во многом оппозиционных.
По мнению Мануэля Алькантара, президентская форма правления не упрощает, а лишь усложняет решение сложных задач. Персонифицированный президент деинституализирует представительство других групп гражданского населения и проводит политику угодную лишь ему.
Можно привести множество примеров роста напряженности между исполнительной и законодательной властью. Вот лишь некоторые.
Президент Гватемалы Джимми Моралес победил на выборах набрав 67% голосов избирателей.
Его главный оппонент Сандра Торрес — супруга экс-президента Гватемалы Альваро Коломы и кандидат от Национального союза надежды — набрала 31%. Однако нынешний глава государства имеет лишь 11 депутатских мест в парламенте из 158.
Похожая ситуация сложилась с президентом Коста-Рики Луисом Гильермо Солис (Luis Guillermo Solís). Оппозиционный кандидат, представляющий левую партию «Гражданское действие» получил поддержку 77% избирателей. Вместе с тем в парламенте он имеет 13 мест из 57.
В Аргентине избранный в прошлом году президент Маурисио Макри (Mauricio Macri) испытывает большие трудности в проведении реформ, не имея большинства своих сторонников в обеих палатах парламента.
Макри, оказавшись в меньшинстве, вынужден прибегать к президентским указам, чтобы проводить изменения в стране. Однако он хорошо понимает, что в долгосрочной перспективе ему необходимо иметь серьезную поддержку в парламенте.
В сложившейся ситуации Макри пошел на сближение с одним из лидеров президентской гонки Серхио Масса (Sergio Massa), депутатом парламента от оппозиционной центристской партии «Фронт обновления» и бывшим политическим союзником Кристины Киршнер. Не случайно Макри пригласил его в состав аргентинской делегации, которая примет участие в работе Всемирного экономического форума в Давосе.
При этом президент Аргентины не стал приглашать представителя левого альянса «Фронт за победу» Даниэля Сциоли, занявшего второе место на президентских выборах и которого Киршнер называла своим преемником.
Лидер «Фронта обновления» Серхио Масса заявил, что он одобряет ключевые моменты политики, проводимой Макри, и поэтому принимает его приглашение.
«В вопросах формирования бюджета у нас с президентом наметился конструктивный подход. Аргентинцы не должны стать предметом борьбы за власть», — отметил Масс.
В Бразилии отмечается потеря доверия к исполнительной власти со стороны законодателей, что может иметь очень серьезные последствия для управленческих и институциональных государственных структур.
Сложившаяся в прошлом «коалиция президентского правления», которая обеспечивала стабильность правительств Фернандо Энрике Кардозы и Лулы да Силва, оказалась разрушенной в период правления Дилмы Роуссефф.
Кризис в Партии бразильского демократического движения, которая входила в коалицию с правящей Партией трудящихся, привел к расколу различных ветвей власти. Сложилась ситуация, когда оппозиция и бывшие сторонники Руссефф по Партии трудящихся инициировали процедуру импичмента президенту страны.
Наиболее ярко проявляется противостояние исполнительной и законодательной власти в Венесуэле после парламентских выборов, которые прошли 6 декабря 2015 года.
Оппозиция получила абсолютное большинство в Национальной ассамблее (парламенте). В руках нынешнего президента Венесуэлы Николаса Мадуро осталась судебная власть (Верховный суд) и подконтрольные ему региональные и муниципальные органы власти.
Бывший председатель Национальной ассамблеи Венесуэлы Диосдадо Кабельо (Diosdado Cabello) считает, что борьба за власть между правительством и законодателями может пойти по следующему сценарию.
«В настоящее время оппозиция имеет большинство в парламенте. Сторонники Николаса Мадуро, не имея кворума, не могут им противостоять. Таким образом, образуется пустота, парламент оказывается в „подвешенном“ состоянии, когда другие ветви власти отказываются признавать Национальную ассамблею. Но государство не может находиться в парализованном состоянии. В этой ситуации оппозиция будет стремиться, как можно быстрее прибрать к своим рукам судебную, избирательную и моральную власть», — заявил Диосдадо Кабельо.
Похоже, что путь противостояния исполнительной и законодательной власти характерен для многих стран, в частности, для Перу, особенно после отрешения от должности Альберто Фухимори.
Предстоящие в этом году в Перу президентские выборы, скорее всего, продолжат эту традицию независимо от того кто победит на выборах: Кейко Фухимори (Keiko Fujimori) — дочь бывшего президента Перу Альберто Фухимори, 77-летний бизнесмен польского происхождения Педро Пабло Кучински (Pedro Pablo Kuczynski), Сесар Акунья (César Acuña) или Алан Гарсия (Alan García).
Политолог Фернандо Туэста Солдевилья (Fernando Tuesta Soldevilla) утверждает, что президенты Алехандро Толедо (Alejandro Toledo), Алан Гарсия и Ольянта Умала (Ollanta Humala), пришедшие на смену Альберто Фухимори, не имели парламентского большинства. Несмотря на то, что в различные периоды своего правления главы государств сталкивались с общественным неодобрением их деятельности, они так и не отважились пойти на конституционные нарушения.
Тем не менее победитель нынешних президентских выборов столкнется с новыми вызовами, которых не было в предыдущие годы. Если три предыдущих правительства могли повышать благосостояние народа на основе высоких темпов роста экономики страны за счет роста цен на сырье, то новое правительство столкнется с экономическим спадом и, скорее всего, не будет иметь парламентского большинства.
Похоже, в Латинскую Америку приходят новые времена. Возможности сильной президентской власти заканчиваются и на смену приходят времена крепкой институциональной власти.
Тем не менее остаются открытыми вопросы, сформулированные Даниэлем Зоватто (Daniel Zovatto): «Смогут ли институциональные учреждения адаптироваться к этой новой и сложной региональной ситуации, когда от них потребуется дать ответ на растущие запросы граждан, касающиеся демократии, соблюдения прав человека, доступности государственных услуг?
Имеют ли демократические системы в регионе политических лидеров, которые способны справиться с новыми вызовами в условиях ограничения финансовых ресурсов из-за падения цен на сырье и нарастания социальных протестов?»